– Ну-ну, не падай духом, – словно прочитав мысли Аннализы, подбодрила ее Шэрон. – Ты очень способная, но в этих работах я тебя не чувствую. Я не вижу связи между тобой и твоими картинами.

Вот тебе и апрельская выставка! Почему все так сложно? Почему все всегда идет наперекосяк? Когда же наконец появится хоть какой-нибудь просвет? Ведь чтобы прийти к своей цели, она вкалывала словно проклятая. Сколько бумаги она извела с тех пор, как ей исполнилось два года! Сотни, тысячи листов!

Нет связи с картинами? Да она целый год искала эту связь, погружаясь в чувства людей, живущих в нынешнее безумное время. Аннализа обвела взглядом свои работы: солдат в джунглях, прохожий с митинга, размахивающий антивоенным плакатом, Никсон, которому обривают голову, обнаженная женщина, любующаяся своим отражением в зеркале. Если связи нет до сих пор, то где ее взять? И вообще, как Шэрон это определяет? Может, она ясновидящая?

Художница указала на рисунок, где Аннализа стояла возле гроба матери, положив на него руку.

– А вот здесь связь есть. Это ведь ты, верно?

Аннализа вспомнила, что Джеки тоже выбрала этот рисунок и сказала примерно то же самое.

– Откуда вы знаете? – спросила Аннализа.

Шэрон резко ткнула пальцем в стол рядом с рисунком, и ее браслеты мелодично зазвенели.

– Потому что рисунок невероятно живой. Я ощущаю, что чувствует девочка на картине. – Шэрон вытерла глаза. – Видишь: я плачу, и все благодаря твоей кисти. Ту самую девочку тебе и нужно искать в своих рисунках.

– Но ведь это я сама, что тут искать? – расстроенно ответила Аннализа.

Шэрон повернулась к ней лицом.

– Скажи-ка мне вот что. Как по-твоему, почему Софи Лорен так органично смотрится на экране?

– Не знаю, – пожала плечами Аннализа.

– Потому что она вживается в роль. А тебе только этого и нужно. Превратись в того, кого ты рисуешь. Пойми как следует, каково быть в его шкуре. Взгляни хотя бы на этого парня с митинга. Ты хоть на минуту задумывалась, чем он живет? Ну да, он ненавидит войну, но это просто. А что его ждет дома после митинга? Кого он любит? Может, вообще никого?

– Так серьезно я не задумывалась.

– Тебе всего восемнадцать, Аннализа. Не кори себя. – Шэрон помолчала. – Давай-ка кое-что сделаем.

Она раскинула руки в стороны и глубоко вдохнула. Grateful Dead ушли в джазовую импровизацию, и Шэрон двигалась ей в унисон.

– Повторяй за мной.

Аннализа посмотрела на нее, как на сумасшедшую.

– Что случилось? – Шэрон опустила руки и положила их на пояс.

– Я глупо себя чувствую.

– Ну и что? – Художница окинула взглядом огромное помещение склада. – Здесь пока никого нет. Чего ты боишься? А ну-ка давай.

Шэрон закрыла глаза и снова раскинула руки, словно ей все было нипочем.

– Зажги огонь своей любви, – пропела она слова певца, разносящиеся по мастерской.

Покраснев словно рак, Аннализа повторила ее движения. Как ее угораздило в это ввязаться?

– А теперь дыши, – велела Шэрон. – Прими все в себя. Прими атомы, из которых мы все состоим. Стань единым целым со мной и с этой музыкой, с душами всех людей, которые ведут свой борьбу. Не открывай глаза, просто расслабься. Пусть горит огонь твоей любви.

Аннализа чувствовала себя идиоткой. Она послушно дышала, закрыв глаза, но когда Шэрон дотронулась до ее локтей, чтобы поднять руки повыше, для Аннализы это оказалось чересчур. От неожиданности она задохнулась, отдернула руки и застыла. Музыка превратилась в шум, еще сильнее выбивая ее из колеи. Аннализе стало очень стыдно. Она взглянула на Шэрон – учительница улыбалась как ни в чем не бывало.

– Иди сюда, – шепотом позвала она. – Возьми меня за руки.

Аннализе по какой-то неведомой причине стало страшно. Но ведь женщина, протягивающая ей руки, хотела только добра.

Шэрон вновь поманила пальцами, и Аннализа наконец взяла ее за руки. Они стояли в трех шагах друг от друга, но девушке казалось, что их разделяют считаные дюймы. Ей хотелось отпрянуть, отвернуться… или хотя бы зажмуриться.

– Посмотри на меня, – попросила Шэрон.

Аннализа открывала глаза с таким ужасом, будто боялась увидеть кобру с разинутой пастью. Но встретила лишь серебристый взгляд Шэрон.

– Аннализа, ты не найдешь связи с картинами, пока не станешь ближе к людям.

С Анны словно сдернули платье и выставили ее напоказ. На глазах выступили слезы.

– Я… я…

Переезжая в большой город, она ничего другого и не ожидала. Но вот готова ли она к такому? Девушка опустила голову, не выдавив ни слова.

И тогда Шэрон ее обняла, и все ее тревоги исчезли. Никогда еще ей не было настолько спокойно и уютно.