Аннализа, конечно, знала, что живопись помогает познать себя – потому она, в общем-то, и рисовала. Но никто не рассказывал, что на этот счет существует целая философия. Откуда ей было знать? Ведь она разговаривала только с художниками-любителями из Пейтон-Миллза. В конце июля Шэрон устроила показательное занятие – два часа рисовала сама на глазах восхищенных учеников. Аннализе показалось, что ничего прекраснее она в жизни не видела – истинный творец, который словно вскрыл вены и пишет на холсте собственной кровью.

Шэрон мало что говорила о новых рисунках Аннализы, только давала небольшие подсказки или сдержанно подбадривала, заглянув ей через плечо. О чем говорят эти глаза, Аннализа? Или – что происходит у тебя внутри? Нарисуй.

Аннализа лишь мечтала, чтобы Шэрон воскликнула:

– Да, да! Теперь ты понимаешь. Окажи мне великую честь – разреши повесить твои картины на весенней выставке.

Но упорство Аннализы крепло с каждым днем. Она полностью выкладывалась на занятиях и забивала квартиру все новыми и новыми работами. Ей даже пришлось выкраивать лишние деньги на бумагу, кисти и краски. Как бы ей ни хотелось прикупить что-нибудь в отделе распродаж, редко когда хватало даже на одну обновку. Питание тоже страдало: у Аннализы вошло в привычку есть один суп с кусочком хлеба и только изредка баловать себя фруктами. Прежде еда была очень важна, а теперь превратилась в средство поддержания жизни – обыкновенное топливо, которое нужно, чтобы рисовать.

Аннализа рисовала не только на балконе и в мастерской, оборудованной в спальне. Как советовала Шэрон на одном занятии, она ставила мольберт на видных местах города вроде Монумент-сквер или Лонгфеллоу-сквер, а то и на тротуаре Коммерческой улицы, где несло рыбой с рынка.

Субботним утром в конце сентября Аннализе сильно повезло. Пока она раскладывала мольберт на Лонгфеллоу-сквер, мимо проплыла изумительная женщина. От ее манер и броского наряда захватывало дух. Она была похожа на темноволосую Брижит Бардо.

Пока красавица шла по улице, Аннализа запомнила каждый шов ее бело-коричневой кожаной сумочки, свисавшей чуть ниже шелковой клетчатой блузы. Эта леди сверкала красками – начиная с бархатного берета и зеленого шейного платка и заканчивая ослепительно-белыми клешами.

Аннализа всегда считала себя модной девушкой – она унаследовала от матери любовь к красивой одежде. Но в универмаге «Прайд», где перед глазами постоянно мелькали лучшие модницы Новой Англии, она узнала несравнимо больше. Прошедшая мимо женщина была просто чудом во плоти. У Аннализы так и чесались руки запечатлеть ее на бумаге.

Придумав красавице имя и историю, она взяла карандаш. Под руководством Шэрон Аннализа стала рисовать гораздо свободнее и раздвигала границы, как только могла. Берет темноволосой «Брижит Бардо» украсили цветы, вздымавшиеся кверху, словно фейерверк. Из сумочки шлейфом высыпались монеты.

Закончив набросок, Аннализа взялась за краски. Забыв обо всем на свете, она погрузилась в свое творение. Еще никогда в жизни она не рисовала так быстро. Всего пара часов – и все было готово. Отступив на шаг, она окинула картину взглядом. В голове что-то щелкнуло.

Девушка решила закончить дома и пошла перекусить бутербродом. Всю дорогу она думала: что же ее вдохновило на эту картину? Неужели тот самый голос, о котором когда-то говорила Джеки? Значит, она все-таки нашла свое? Может, ей лучше всего рисовать женщин?

Модных, стильных, упрямых женщин с сильным характером.

Во вновь обретенном вдохновении была какая-то высшая справедливость. В августе Аннализа нарисовала три картины на тему равноправия женщин – может, это сыграло свою роль? Может, ее призвание заключается в том, чтобы выражать мнение сильных женщин? Нельзя отрицать, что Аннализа и сама хотела быть такой. Дело было не только в деньгах, хотя и в них тоже. Но еще сильнее манили уверенность в себе, сила и бесстрашие. Именно за подобные качества Аннализа уважала горожанок. Здесь даже семидесятилетние старушки не боялись в одиночку штурмовать автобус.

Подходя к магазину Уолта, Аннализа решила заглянуть на минутку и поделиться своим открытием. С трудом дождавшись, пока часовщик поможет клиенту починить сломанные наручные часы, Аннализа подошла к прилавку, где стояла касса.

– Похоже, я нашла свой голос! Всего какие-то три месяца у вас в городе, и я его нашла!

Аннализа рассказала, что хочет рисовать сильных женщин, чтобы выражать мысли всех остальных, хотя мистер Бузински и не разделял ее воодушевления. Девушка вынула из папки новую картину, чуть не дрожа от восторга.

– Ну и ну, – вдруг заинтересовался часовщик. – Тебе надо зарабатывать этим на жизнь.

– Я об этом и говорю, мистер Бузински, – рассмеялась Аннализа.

Сердце девушки колотилось от молодого задора – она впервые почуяла свое истинное призвание.

– Будь добра, юная леди, зови меня Уолтом.

– Уолт, мне бы только найти галерею, которая захочет со мной рискнуть.

В этом месяце Аннализе отказали еще две галереи. И тут ей пришла в голову одна мысль.

– А не хотите ли продавать мои работы? Конечно, за процент с продаж.