Но самые любимые картины Аннализа приберегала для того, чтобы однажды ворваться в мастерскую Шэрон и сразить ее наповал. Аннализа уже предвкушала, как будет любоваться своими женщинами на выставке Шэрон в апреле. Однако пока еще было не время. Девушка впервые осознала свои возможности: ее новое портфолио должно было доказать Шэрон, что она наконец сумела найти связь с тем, что рисует, и что она не просто одна из талантливых учениц художницы. Бога ради, да разве Шэрон не увидит эту связь? Ведь Аннализа – живое воплощение своих картин.

На последнем уроке Шэрон поделилась одной из любимых цитат, что-то из Амедео Модильяни: «Узнав твою душу, я нарисую твои глаза».

– Точно! – воскликнула Аннализа. – Я знаю. Теперь я поняла. Подождите и увидите, какой сюрприз я вам приготовила.

Аннализа поехала домой на День благодарения, и, рассказывая семье истории о первых пяти месяцах, которые прожила в Портленде, она чувствовала себя успешной женщиной. Самой лучшей новостью стало то, что Патти недавно предложила Аннализе постоянную работу дизайнера модной одежды с щедрой зарплатой и кое-какими бонусами. Nonna и остальные ужасно гордились, что она добилась всего сама. Аннализа верила, что даже мама, глядя на нее с небес, аплодировала ее успехам.

После стольких невзгод Аннализа все-таки нашла свой голос и научилась хорошо зарабатывать. Жизнь легка и прекрасна, и нет преград на ее пути… И тут позвонил Томас.

– Я в Новом Орлеане, – сообщил он. – Завтра вылетаю в Бостон. Я возвращаюсь домой.

Он позвонил двенадцатого декабря, когда у Аннализы был завал на работе в универмаге, и она пыталась собрать портфолио для Шэрон.

Звонок, мягко говоря, лишил Аннализу дара речи. Как девушка ни любила их с Томасом переписку, но встретиться с ним лицом к лицу – совсем другое дело. Даже если это не поставит под удар ее творчество – как быть с ее сердцем? В повисшем молчании Аннализа заставила себя вспомнить, сколько бед принесли их отношения.

– Ты, наверное, хочешь вернуть машину? – с непреднамеренной жесткостью спросила она. – Извини, я не это хотела сказать. Я наконец-то работаю на полную ставку, и меня завалили работой… и ты застал меня врасплох. Как здорово, что ты едешь домой!

Аннализа ненавидела вот так путаться в словах, но его звонок буквально вышиб почву у нее из-под ног.

– Да, мне дают три недели отпуска перед отправкой. Я бы очень хотел тебя увидеть. Насчет машины ты права: я ее одолжу, если ты не против.

Перед отправкой, мысленно повторила Аннализа. Он все-таки идет на войну.

– Да, конечно, – согласилась она вслух. Бог с ней, с машиной. Все, что вертелось сейчас в голове: именно из-за нее Томас уедет на войну. – Она стоит внизу на моем парковочном месте.

От страха потерять Томаса у девушки снова защипало в глазах. Но как бы Аннализе ни хотелось, ей нельзя его видеть. Война войной, а им лучше не встречаться. Надо только придумать, как передать ключи и не попасть в неловкое положение.

– Когда ты приедешь?

– Мой автобус приезжает около часу дня.

Аннализа облегченно вздохнула.

– Понятно. Я буду на работе.

– Я так и думал, – разочарованно вздохнул Томас. Аннализа не могла его винить: она сама не была от себя в восторге. Почему, даже спустя целых полгода, этот парень до сих пор живет в ее сердце?

– Сейчас Рождество, – напомнила Аннализа, чувствуя необходимость объясниться. – Мы уже работаем над весенней коллекцией, да еще я пытаюсь собрать портфолио для Шэрон Максвелл. Ты ведь ее помнишь? Она…

– Анна, – прервал ее Томас, – не надо. Я просто хотел попробовать. – Сменив тон на более веселый, он добавил: – Как ты вообще? Приятно слышать, что работа у тебя кипит.

– Спасибо, – ответила Аннализа. – Да, я люблю, когда много работы. А когда ты уезжаешь, если точно? Может, встретимся после Рождества?

Неужели она это сказала?

– Я улетаю с базы Макгуайр шестого числа.

Звонок Томаса, его голос – все это застало Аннализу врасплох. Он едет во Вьетнам. Парень, которого она любит, возвращается домой на какие-то жалкие три недели и только ради того, чтобы попрощаться с друзьями и семьей. И возможно, попрощаться навеки. А она ищет отговорки, лишь бы с ним не встречаться.

Отругав себя за свой эгоизм, Аннализа сказала:

– Хорошо, давай встретимся после Рождества. Хочешь, пообедаем в Миллзе или еще что-нибудь придумаем?

– Давай, если ты будешь не занята.

Аннализа слышала, как он приуныл, и это еще сильнее убедило ее, что им нельзя встречаться. Ради них обоих она должна быть сильной. Не стоит думать, что он никогда не вернется. После его возвращения их проблемы никуда не денутся. А то и умножатся. В прошлый раз все закончилось тем, что Эмма попала в больницу, а Томаса забрали в армию. Их невезению словно не было предела.

Они смогли преодолеть первые шесть месяцев, так зачем бередить старые раны? При этом Аннализа понимала, что ее собственные раны совсем не затянулись.

– Давай поступим так, – перешла к делу Аннализа, торопясь положить трубку, прежде чем совсем расклеится. – Если ты не против, я оставлю ключи в магазине часовщика. Ты можешь прийти пешком с автостанции, и Уолт тебе их отдаст.

Лишь бы Томас не предложил зайти к ней на работу.

– Да, я совершенно не против, Анна.