На текущий момент: 5 (повреждение селезенки, разрыв тонкого кишечника, оскольчатый перелом левой ключицы, оскольчатый перелом плечевой и лучезапястной костей, ушиб квадрицепца, разрыв верхнего пучка дельтовидной мышцы, оскольчатый перелом 7–11 пар ребер.

Прогноз: неблагоприятный, смерть в течение 40−30 мин.

При хирургическом вмешательстве в течение 10 мин. вероятность благоприятного исхода — 47%.

Думаю о том, смогу ли помочь ей, применив способность, и получаю ответ:

Вероятность положительного исхода при применении способности без хирургического вмешательства — 0%.

— Ты ведь поможешь ей? — с надеждой в голосе спросила Британа, остальные амазонки стоят молча.

— Неотложку вызывали? — ору я, чтоб перекрыть треск разгорающегося в здании огня, грохот падающих перекрытий.

— Да, но…

Выхватываю из рук Британы коммуникатор, повторяю последний вызов и, едва отвечают, ору:

— Говорит Леонард Тальпаллис, ведомство «Оплот», четвертый уровень. Срочно — реанимацию по указанным координатам! Если не будет машины в течение пяти минут…

— Уже летят. В городе беспорядки…

— Я сказал — срочно! У вас есть пять минут.

Перетаптываясь с ноги на ногу и теребя серьгу в носу, Адамина предлагает:

— Главное не шевелить ее, а то осколок сойдет с места, откроется кровотечение.

— У нее и так внутреннее кровотечение, — говорю я. — Время идет на минуты. Надо было сразу построить диспетчера и вызвать неотложку, без операции даже я бессилен.

Татуированная Руна пожимает могучими плечами:

— Мы тут пока на птичьих правах, ващето, кто бы нас послушал.

Мигая огоньками, к нам приближается флаер. В моей голове тикает таймер, отсекает головы минутам. Что ж вы так медленно? Вскакиваю, расхаживая вперед-назад. Со мной связывается Вэра, ждет распоряжений. Глядя на приземляющийся флаер, перекладываю на его плечи управление операцией, кратко рассказываю стратегию и устремляюсь навстречу медикам, раскладывающим носилки, к этому моменту прошло шесть минут.

Еще полминуты — транспортировка в реанимационный флаер. Здоровье Наданы падает до трех, ей делают переливание крови, вскрывают костюм, от меня избавиться не пытаются — знают, кто я. Флаер взлетает, Надану отгораживают прозрачной ширмой, доносятся короткие приказы врача медсестре.

Передаю пилоту координаты клиники Эйзера Гискона, обещаю пропуск.

— В случае непредвиденных обстоятельств, вся ответственность на вас, — говорит он, вводит новые координаты, и флаер меняет направление движения.

Параллельно набираю Эйзера. Несмотря на поздний час, он не спит, обещает подготовить операционную. А я просматриваю характеристики Наданы: здоровье остановилось на трех, вероятность благоприятного исхода снизилась до двадцати пяти процентов и остановилась на этой цифре.

Кусок обшивки удалять пока не берутся, на четвертом уровне медики-дельты передают Надану медикам-бетам, имеющим более широкие возможности, и в мобиле едем внутрь зиккурата. Меня периодически дергают назначенные мной командиры подразделений, отчитываясь об успешных операциях. Пытается связаться Лекс, узнать, как Надана. Ему я не могу не ответить.

— Как она? — его голос по обыкновению холоден, но я-то знаю, какая буря бушует в душе парня.

— Ранение серьезное, но она жива, Лекс. Делаем все возможное, я рядом с ней. Молись о ней Танит.

Лекс отвечает после непродолжительного молчания:

— Спасибо.

— За что? Я не мог поступить иначе.

— За то, что ты не обязан был этого делать… За то, что ты — это ты.

К тому моменту к исполнению своих обязанностей приступают полицейские, ранее заблокированные в отделениях. На улицах идут столкновения и начинаются массовые беспорядки, подключаются военные. Из двадцати пяти целей, обозначенных Гисконом, невредимыми остались двенадцать, восемь телецентров взорвано, пять захвачено террористами. В данный момент оттуда ведется трансляция, преступники обращаются к народу, призывая свергать пунийцев, громить телевышки, грабить сетевые магазины.

Но меня больше волнует состояние Наданы, которая находится в операционной. Интуитивно понимаю, что лечить ее нельзя, пока в ней инородное тело, потому жду, когда его достанут. Операция длится и длится, меня разрывают бойцы, отчитываясь о совместных с полицейскими штурмах захваченных телецентров.

Наконец из операционной выходит один врач, я устремляюсь внутрь, застываю у двери, глядя, как второй врач, женщина с пистолетом-герметизатором, заканчивает накладывать шов — от паха до середины грудной клетки.

— Выйдите немедленно, — не глядя командует женщина с пистолетом, накладывающим швы по типу степлера, а после склеивающим рану.

Показатели девушки не радуют: здоровье — 2, благоприятный прогноз — 10%.

— Извините, но позже.

Помню, что для исцеления необходимо касание, шагаю вперед, дотрагиваюсь до руки Наданы и мысленно запускаю программу, которая предупреждает, что вероятность успеха крайне низка, и напоминает о возможности использовать способность раз в два дня.