— Мне жаль, — шепчет она, и ее сочувствие окутывает, успокаивает, обезболивает — теплым шарфом, объятиями воспитателя, дыханием летнего ветра. — Ты не злишься на меня, что я без спроса…

Душевного тепла Миранды мне с избытком, потому подхожу, обнимаю ее.

— Спасибо.

И топаю в душ перед поездкой к Эйзеру Гискону. Повестка дня — вражда с родом Магонов. Попытаюсь убедить Эйзера, что Гамилькар Боэтарх для нас более опасен, чем дед Элиссы…

Мысль о ней отдается болью, как если ткнуть пальцем в развороченную рану.

В кабинете Гискона минимум мебели, камеры отключены, все сигналы глушатся. Не в силах усидеть на месте, Эйзер меряет шагами комнату. То и дело останавливается возле панорамного окна, перекатывается с пятки на носок. Как и я, он изо всех сил старается держаться, временами у него даже получается. Узнав, что не Магон пытался отнять у него завод, Эйзер расправляет плечи, глаза его горят праведным гневом, но запал быстро иссякает.

Чтобы он чувствовал себя комфортно, я не сижу, а стою, привалившись к стене и скрестив руки на груди.

— Я смотрел запись боя, — говорит Эйзер, стоя ко мне спиной и глядя в окно. — Надо отдать должное, действовали трикстеры профессионально. Я был неправ, что сомневался в тебе. Теперь уверен, что и с озверелыми ты принял верное решение.

— Все, что им нужно — вдоволь еды, воды, и чтоб их не трогали. Если выполнить эти условия, мы получим мощнейшую армию союзников, которые будут защищать не просто твой завод, но и свою безопасность, своих детей.

— Да, понимаю, — говорит он не оборачиваясь, замолкает, задумавшись, и продолжает не по теме: — Никогда не понимал, как это — потерять значимое. А ведь значимое, как воздух, его недостаток замечаешь, только когда начинаешь задыхаться. Помню, мне тринадцать лет, родители взяли меня на прием, устроенный Барками, как выяснилось, в мою честь. У меня уже усы пробиваются, и тут приводят шестилетнюю девочку в розовом платье, с бантами. Ручки-палочки, глаза испуганные. Это, говорит отец, твоя невеста, ее зовут Ариолла… Она росла у меня на глазах, круглела, обретала формы, превращалась в обворожительную женщину, а я всегда воспринимал ее как ту девчонку, в которой ничего привлекательного. Зато она меня боготворила и не изменяла, хотя могла бы, я не контролировал ее. И вот Ариоллы нет… Как будто половина мира отмерла, краски поблекли, из груди вырвали сердце. И плевать на любовниц. Зачем я тебе это говорю?

— Потому что я тоже потерял любимую женщину.

— Ты хотя бы знал, что любил ее…

— Эйзер, нам сейчас надо работать, очень много работать. Иначе…

Он оборачивается.

— Что ты хотел спросить про Магона?

— Ра проверил старика и уверяет, что его дети и внуки начали болеть и умирать. И о древней вражде Магонов и Боэтархов он мне тоже рассказывал.

— Ну, не такой уж древней. Вражде этой семнадцать лет. Ульпиан считает, что Гамилькар Боэтарх причастен к исчезновению его любимой дочери и всеми силами ему мстит.

— Как я понял, Магоны — самый могущественный род, и заполучить их в союзники — половина победы.

Гискон криво усмехается.

— Самый могущественный отчасти нашими усилиями. Во время смуты, когда умер предыдущий Белый Судья, а следующий еще не появился, Магоны захватили наши телевышки на третьем и четвертом уровнях, ЧВК у них тогда еще не было. Мой прадед недолго думая руками местных озверелых захватил Сабанский полуостров. Тогда Магоны казнили жену его брата, в девичестве Гискон. То есть убили сестру моего прадеда. Отбить завод Магоны не смогли, а когда появился Белый Судья, его стараниями телевышки нам вернули, а мы оставили завод себе как плату за смерть женщины величайшего рода. Тогда-то Магоны и стали наращивать военный потенциал.

— Так событию больше ста лет. Кстати, не знаешь, насколько яростно Ульпиан верит в Ваала?

— Не насколько, покровительница их рода — Танит.

— И ты молчал? Надо провести переговоры и заключить с ними мир, пока не поздно.

Эйзер усмехается:

— И что ты им скажем, какие аргументы приведем? У нас нет доказательств вины Боэтарха, что касается завода. В остальном… Боэтарх насылает на вас проклятья — не аргумент, безумием попахивает. Если бы не ты, я сам ни за что бы не поверил, а Ульпиан и подавно.

Теперь я меряю комнату шагами, заведя руки за спину.

— Еще немного, и я смогу больше. Вылечу и твою дочь, и кого-нибудь из Магонов. Это будут убедительные аргументы. Ну и главное: когда между людьми ненависть, аргументы не так уж и важны. Ульпиан помнит дочь и до сих пор злится, что касается событий столетней давности, уже не осталось тех, в ком жива память и обида.

— Согласен. Сколько тебе нужно времени, чтоб развить способности?

— Возможно, хватит дня-двух. Так какова наша стратегия? Что делать с пленными наемниками? Кажется, есть смысл разыграть эту карту.