— Да, в те времена отношения между Орденом и Стражами были совсем другими. Нас поддерживало старшее поколение, помнившие, как создавался наш Орден и как он набирал силу, и многие из молодёжи, очарованные Раллером.

Молчание затянулось, дождавшись, когда мрачный Седой сделает очередной глоток, я подтолкнул его:

— И?

Он дёрнул щекой и напомнил мне:

— Молодой магистр, ты обещал, что сегодня будешь рассказывать, а не спрашивать.

Так, значит, так, я никуда не спешу, спрошу завтра.

— Магистр Ордена, — заметив, как прищурился Седой, поправился так, как ему нравилось больше, — магистр филиала Ордена во Втором считал, что много врагов позволит Ордену растить могущественных идущих.

— Он ошибался?

— Скорее, он верил, что Орден всегда будет силён, всегда будет иметь за спиной поддержку Стражей и не думал, что наступят времена, когда Орден останется с соседями один на один. В первые-то годы всё было хорошо, нельзя сказать, что было плохо даже в те времена, когда я пришёл в Орден и поступил в Академию. Но… Лет двадцать назад Орден начал терять лучших из учеников в городе Древних, Орден начал терять своё будущее.

Седой стиснул зубы, желваки на скулах были заметны даже невзирая на бороду, выдохнул:

— И Орден стал слабеть.

Мне оставалось лишь согласиться:

— Да. Образовался провал, когда сильны старики, чьё время уже на исходе, когда сильны самые молодые, но вот все те, кто между ними — их много, но сила их оставляет желать лучшего, потому что лучшие из них погибли, а не стали их лидерами и опорой Ордена.

— Это то, о чём ты рассказывал? Про сумасшедшего духа с двумя разными глазами?

Я покрутил пальцами, подыскивая слова, но в итоге честно признал:

— Он не столько сумасшедший, сколько очень сильно обижен на Стражей, императора и то, как выполняется какой-то договор между ними.

— О! — оживился Седой. — О договоре я могу рассказать, молодой магистр.

Так и хотелось напомнить ему, что сегодня рассказываю я, но я благоразумно прикусил язык.

— Договор относится к первым годам становления нынешней Поднебесной Империи. Тогда Рам Вилор уже набрал силу и вроде как, готовился пройти своё первое Небесное Испытание, но больше времени уделял не Возвышению, а тому, чтобы из обломков разрушенного создать что-то новое, единое. Я ведь уже рассказывал про знания Древних, которые до сих пор невозможно повторить?

Дождавшись от меня кивка, Седой довольно хмыкнул, отхлебнул ещё чая и продолжил:

— Алхимия — одно из них. Древние, невзирая на то, что у них не было такого многообразия небесных трав, как сейчас, и тем более, не было ингредиентов из Зверей, создавали уникальные алхимические зелья. По сути, каждое из зелий Древних подстраивалось под того, кто его выпивал, воздействуя на него без малейшего побочного эффекта и оказывая предельно сильное влияние.

Невольно я покосился на руку, на кольцо, где всё ещё лежала моя награда за прохождение среднего Испытания. То самое, о чём говорил сейчас Седой. Зелье Древних.

— Ни одно из зелий современных алхимиков и близко не сравнится с зельями Древних.

И это я тоже слышал уже. От Фатии, когда она рассказывала мне о различиях между путями Империи и Альянса. Атаноры, что остались только в городах Древних. Но тогда я пытался добиться от неё ещё одного ответа, не добился толком, но сейчас у меня есть второй шанс. И я спросил:

— Пилюли?

Седой запнулся, сверкнул злым взглядом, но покорно ответил на мой вопрос:

— С ними сложней. Сектанты используют для них ингредиенты из тел и энергии людей, поэтому да, продвинулись дальше, чем мы, потомки имперцев. Особенно секта Амока, — Седой хмыкнул, снова повторил то, чем уже хвалился. — Но Орден изрядно откинул её назад, не думаю, что эти черви уже успели восстановить утраченное.

— Черви?

— Амок же, мифический Зверь стихии земли, огромный червь с огромной зубастой пастью, языками-пастями и покрытый пластинами брони, — я кивнул, узнав в описании тварь с жетонов в испытании. Седой тем временем ухмыльнулся. — Раз они взяли этого Зверя своим символом, то кто они? Черви, их иначе и не назовёшь.

— Точно, — согласился я, а затем спросил. — Разве не должна была Империя запретить пилюли на своей территории, пусть они и так хороши?

Седой снова помрачнел:

— Должна была, собиралась и запретила многое. Когда-то. Когда Император был полон сил, надежд, когда рядом с ним рос любимый сын, когда был жив Ралер.

Я не поверил своим ушам.

— Ты так говоришь, как будто сам признаёшь Орден виновным во всех этих бедах.

Седой снова сверкнул глазами, выдавил из себя:

— Что мне остаётся, если пятьдесят лет назад и пилюль не было на аукционах, и братства Орденов ещё действовали так, как и было задумано?