Расставшись с Дубельтом, я вышел из дома Волохова, потянулся на холодном ветру, а потом услышал тихий перезвон колоколов. Точно! Я только сейчас осознал, что генерал вывел меня на улицу именно в это время и именно через этот выход… Перейдя на быстрый шаг, уже через пять минут я добрался до церкви на краю Южной бухты и встал рядом с Ильинским и остальными нашими.

Через ворота как раз начали выносить гробы, укладывая в специальные похоронные повозки. На деревянных крышках лежали специальные комплекты парадного оружия, головные уборы, а на красном отрезе ткани были выложены заслуженные каждым из погибших медали. И у каждого они были… Я вот не спросил, а Меншиков, оказывается, успел подписать приказ и выделить на каждого по Георгию. Живые могли и подождать, а вот мертвые должны были уйти так, чтобы не было стыдно.

В окружении друзей, склонивших головы в последнем прощании…

На телеги вслед за гробами поставили кресты, а потом вся процессия медленно двинулась в сторону южного кладбища. Грустно… Очень грустно. Но тем больше причин не опускать руки и продолжать делать то, что мы делаем!

[1] Цитата, приписываемая Дубельту в разговоре о Герцене и Бакунине: «У меня три тысячи десятин жалованного леса, и я не знаю такого гадкого дерева, на котором бы я его не повесил!»

Глава 5

Россия, Севастополь, 1 октября 1854 года

Прошла неделя с момента нашей вылазки на левую сторону Карантинной бухты. Детали начали смазываться в памяти, опасности казались не такими опасными, и все чаще прорыв вспоминали с улыбкой и гордостью. Ждали повторения… Тем более что французы уже то ли заменили орудия, то ли каким-то образом расклепали старые, но укрепления снова были возведены, батареи установлены.

— В итоге ты так ничего и не изменил, — местная память опять подала голос. — Что-то придумал, а в итоге? Враг как подтягивал позиции к городу, так и продолжает это делать. Думаешь, все те прикрытые дощатыми щитами укрепления пустые? Я вот уверен, что на половине из них уже стоят пушки, а на другой появятся в тот момент, когда лорд Раглан решит, что пришло время.

В чем-то голос был до обидного прав. Но точно не во всем!

— Они прячут пушки, — я улыбнулся. — Не стреляют постоянно по нам, по городу, а прячут. Вот уже разница между моим и этим временем.

— Мелочи!

— Сотни людей, которые не умерли!

— Допустим, — местная память ослабила напор, но не сдалась. — Пускай здесь ты добился успеха, но все остальное? Что скажешь про шпиона, которого так и не нашли? Шпиона, который копается в твоих бумагах, разбирается в изобретениях, который может заставить и слугу, и твоего пилота следовать своим планам!

— Как я и говорил, он опасен.

— А сколько людей, которые не погибли в твоем времени, погибнут в этом, когда союзники реализуют то, что ты придумал, а он украл?

— К чужим шарам мы готовы!

— А остальное?

— А что остальное? — я начал злиться. — Дульный тормоз и не думает держаться на бронзовых стволах! А если и держится, то при массе пушки эффект от него не сильно отличается от нуля.

— С медициной у тебя тоже тупик, — коварно дополнил внутренний голос.

— А вот тут не соглашусь, — разом успокоился я. — Да, с антибиотиками не вышло, но от нас переняли курсы первой помощи и общей гигиены. Ты разве не видел, что в больнице почти нет солдат с кишечными болезнями, только гражданские, отдельные из которых плевать хотели на правила?.. А раненые? Теперь никого не бросают без ухода, первую помощь и вовсе могут оказать сами. Помнишь, что сказал доктор Гейнрих? У нас выживаемость выросла почти в десять раз! Он в шоке и строчит десятки писем каким-то своим покровителям в столице. Собирается делать карьеру, но и плевать. Главное, люди живы.

— Пусть они выжили, вот только для чего? — местная память не сдавалась. — Итог-то будет один! Враг перережет линии снабжения, мы начнем пухнуть от голода. Лишенная шанса на успех контратака и оставление южной половины города. Разведка, медицина, тот корабль в море, что перехватит еще пару транспортов, пока, наконец, не попадется — они только продлят наши мучения.

— Мы сможем победить. Ракеты, мои штурмовики, стрельба с закрытых позиций…

— Ракет и штурмовиков мало, на твою стрельбу пока продолжают смотреть как на диковинку.

— Железная, в смысле, деревянная дорога для подвоза боеприпасов!

— На крохотном участке фронта? Не смеши.

— Мы делаем и рокадную дорогу, — напомнил я. — Еще неделя, и попробуем запустить собственный бронепоезд.

— Всего лишь платформу с пушкой.

— Это только начало.

— Мечтатель!

— Но некоторые мои мечты работают…