Вокруг начали собираться бойцы Константиновской батареи, те, кто принял на себя главный удар английской эскадры. Атаку кораблей, которые считались сейчас сильнейшими в мире. Приняли, выстояли и победили. Я смотрел на этих людей. Тех, кто наводил пушки, тех, кто носил ядра и порох — все под чужим страшным огнем — и по спине бежали мурашки.

Люди ждали слов, и не только я это понимал.

— Вы защищались как герои, — Нахимов поднялся и обвел всех собравшихся горящим взглядом. — Вами гордится, вам завидует Севастополь. Благодарю вас. Если мы будем действовать таким образом, то непременно победим неприятеля. Благодарю вас! От всей души благодарю вас![3]

Простые слова, но именно эта простота и помогла людям окончательно поверить, что все закончилось. Я почувствовал, как они расслабляются, а потом грянуло «ура», словно последний залп, провожающий незваных гостей.

Потом этот день длился еще очень долго. Я стоял на четвертом бастионе вместе с Ильинским, осматривая повреждения и готовя план работ по восстановлению. Думал вместе с Рудневым и Григорьевым, как можно сделать наш огонь эффективнее. Поднимал стопки вместе с владимирцами и матросами за наших погибших. Принимал отчет Степана и остальных пилотов, вместе рождая новый устав нашей авиации. Ходил по больнице, проверяя и благодаря наших раненых.

И только после всего этого я заехал в дом Волохова. Сегодня не было приема, не до того было всем морским офицерам, кто участвовал в отражении штурма. А вот пехотные во главе с Меншиковым были на месте. Изучали отчеты, рисовали на схеме полную картину сегодняшнего боя и готовились к тому, что будет завтра.

— Мы выстояли, — говорил Меншиков, когда я замер в дверях. — Но уже следующим утром они снова пойдут вперед. Без кораблей, без пехоты, но ядра будут сыпаться на наши позиции и город каждый день, пока мы… Григорий Дмитриевич, — он заметил мое появление и ни капли не удивился. — Проходите. Прежде чем мы продолжим, у меня будет к вам пара вопросов и одно задание. Если вы не знали, к нам подошли подкрепления. Уже через несколько дней генерал Липранди постарается откинуть противника с Воронцовской дороги, и ему потребуется помощь ваших шаров и ракет.

Атака Липранди? Кажется, меня собираются привлечь к будущему штурму Балаклавы. Вот и хорошо, я и сам не собирался оставаться в стороне.

— С радостью помогу, — я вытянулся и кивнул. — Но прежде чем мы продолжим, я хочу рассказать о тех выводах, к которым мы пришли с адмиралом Нахимовым во время полета. Враг точно знал, какие пушки стоят на каждом из наших бастионов. Знал, планировал атаку исходя из этого знания, чтобы точно их подавить. И не учел разве что мужество и хладнокровие наших солдат. Однако мне кажется, что полагаться в будущем только на них было бы неправильно. Если союзники в прошлый раз получили столь важную информацию, то как бы они не узнали и о других наших планах, что может стоить нам тысяч жизней, а то и чего похуже…

— Спокойнее, штабс-капитан, — и опять я не сразу заметил выступившего из тени Дубельта. — Не думайте, что вы один ведете этот бой, но раз уж вы так горите энтузиазмом, то и у меня будет для вас задание… Нет, скорее предложение. Александр Сергеевич, вы позволите забрать вашего гостя буквально на пару минут?

Меншиков кивнул, и Дубельт, не теряя ни мгновения, подхватил меня под руку и вывел из комнаты.

[1] Реальный подвиг реального человека.

[2] В нашей истории «Родней» успели снять с мели.

[3] Реальные слова Нахимова после этого боя.

Глава 9

Иду и думаю: какой у некоторых людей невероятный талант выводить других из равновесия! Вот вроде бы ничего особенного Дубельт не делает, но от того, как меня удерживают, словно девицу, сразу становится неуютно и хочется сказать что угодно, только бы побыстрее закончить это общение.

— Давайте к делу, — я остановился и, наверно, совсем невежливо выдернул свою руку и плечо из захвата.

— Еще немного, штабс-капитан, — Дубельт прошел несколько шагов вперед и распахнул выкрашенную зеленой краской дверь.

За ней оказалась довольно большая комната с тремя окнами, камин… Кстати, уже третий или четвертый, что я видел в этом доме. При этом снаружи торчит только одна труба. И как они это делают? Разве что общая система воздуховодов и отопления? Я тряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли.

— Проходите, — Дубельт кивнул на одно из двух кресел у камина. — Раз уж нам придется говорить еще раз, давайте сделаем это как добрые знакомые. Может быть, вина?

Не дожидаясь меня, он прошел на свое место, и мне пришлось последовать за ним.

— Давайте к делу, — повторил я и отказался от напитков.

— Хорошо, — Дубельт ни капли не смутился. — Тогда вспомните, что вы сегодня сказали адмиралу Корнилову. Если у вас было несколько разговоров, то я имею в виду тот, что был возле Малахова кургана.

— Про пристрелянные рядом с ним пушки англичан?

— Я проверил, — кивнул Дубельт. — Это действительно оказалось именно так.