— Наши женщины и дети действительно очень хотели помочь, — я ответил все так же спокойно. — К счастью, повреждения оказались не настолько сильны, чтобы это потребовалось.

Рассел скривился, а я в очередной раз убедился, что передо мной сидит патриот своей страны. После Альмы он был окрылен победой. Победой над русской армией, которая не знала поражений на суше со времен Наполеона. Да, штурм Севастополя тогда с ходу не удался, но и Рассел, и все солдаты экспедиционного корпуса были уверены, что это просто дело времени.

Но это тогда. Сейчас же наши враги на самом деле бросили в бой все, что у них было. На суше, на море. Да, им не хватило слаженности, но разве бы это что-то изменило? На каждом направлении мы отбили удары с большим запасом, а сползший с мели и затонувший прямо на траверзе Константиновского бастиона «Родней» стал всему этому настоящим надгробием. И это подкосило союзников. Я видел это в глазах Рассела, я понимал, что такое же смятение сейчас живет и в тысячах солдат рядом с Балаклавской бухтой.

Не зря, значит, Меншиков и император хотят идти вперед именно сейчас, пусть даже и без численного преимущества. Инициатива на нашей стороне.

— Говард, — я окликнул погрузившегося в свои мысли журналиста. — Вы пришли ко мне с вопросами? Или, может, я сам, как и в прошлый раз, набросаю тезисы о том, что хотел бы рассказать вашим читателям?

— Нет уж, Григорий, — Рассел очнулся и подобрался, все же он был настоящим профессионалом. — На этот раз я сам буду вас спрашивать. И первый вопрос: как так вышло, что вы сбили все наши шары, а ваши до сих пор парят в небе, словно ничего и не бывало?

Глава 10

Улыбаюсь. Почему-то так и думал, что Рассел не удержится и поднимет тему фиаско с шарами союзников.

— Вы спрашиваете, почему наши шары целы, а ваши сбиты?.. А почему наш флот зажат в бухте Севастополя, а ваш контролирует почти все Черное море?

— Считаете, что в небе мы отстаем от вас так же, как вы от нас в море?

— Считаю, что нужно признать очевидное. Вы как мусульмане, которые до последнего держались за свои галеры вместо того, чтобы, как после победы Чарльза Говарда над Непобедимой армадой, сделать выводы и начать двигаться вперед. Время изменилось, пришла пора других судов и других стратегий.

— Громкие слова.

— Факт. Монгольфьеры и им подобные изделия не могут выдержать ружейный или ракетный огонь, они полностью зависят от ветра, они не могут нести грузы… Вернее, могут, но это как на речной барке пытаться переплыть море.

— Вы используете много морских сравнений.

— Мне кажется, что именно так Британия как морская нация сможет лучше понять мое предложение.

— Вы готовы вот так прямо об этом говорить? — Рассел подобрался.

— Конечно, — я кивнул. — Могу повторить то, что добавил к письму с приглашением на эту беседу. Я, моя компания и мои акционеры готовы продавать часть производимых нами воздушных судов в том числе и вашей родине.

— За очень большие деньги, — поморщился Рассел, вспомнив примерные расценки, что я приложил.

— Ваши корабли, которые вы продавали в том числе и России[1], тоже стоили недешево, — я пожал плечами. — Тем не менее, это было выгодно каждой из сторон.

Рассел чему-то ухмыльнулся, но не стал углубляться, задав новый вопрос:

— Не боитесь, что как вы стали нашим соперником на море, так и мы станем вашим соперником в небе?

Я в свою очередь промолчал о том, что Англия бы и так освоила третью стихию, а, значит, соперничество неизбежно. Но вот навязать главному конкуренту зависимость и отставание пусть и за счет усиления на фоне других стран — это точно того стоило.

— Я считаю, что хороший соперник только сделает нас всех сильнее, — ответил я вслух. — Взять Крымскую кампанию — сколько удивительных открытий вы уже увидели?

— И сколько разочарований!

— Без них никуда, — я кивнул. — Но, как я и говорил, они тоже нужны. Вот мы потеряли флот и шагнули в небеса. Вы получили по носу от наших бастионов, и уже в следующем году, я уверен, привезете к нам такое оружие, которое сможет бросить им вызов.

— Вы говорите о… — Рассел сделал паузу.

— Не буду давать подсказок, но скажу, что мы уже готовимся.

— Что ж, рад, что хоть в чем-то вы готовы хранить секреты, — усмехнулся журналист. — Это внушает надежду, что здесь ваши позиции не так сильны, как в небе. Кстати… Скажите прямо, вы действительно рассчитываете, что Лондон будет заказывать у вас ваши «Ластошьки»?

Рассел попробовал произнести название моей самой массовой рыбки на русском. Умеет, чертяка, надавить на эмоции и расположить к себе.