А потом им снова пришлось пострелять. Конечно, после англичан: те выпустили еще несколько сотен снарядов, и только потом вперед двинулись сразу два батальона. В каждом по четыре роты, а моряки с владимирцами в лучшем случае тянули только на пару. Поручик приказал выжидать, используя то, что позиция пока не была открыта. А потом первый слитный залп опрокинул не меньше пятидесяти лучших английских стрелков. Те, впрочем, все равно ринулись вперед, Ильинский почти уже было решил, что без рукопашной не обойтись, но нет.

Поручик махнул, чтобы стреляли по готовности. Каждый из матросов и солдат выжал из себя максимум, и англичане снова откатились. Щербачев же опять пошел по окопу.

— Теперь они знают, где мы, знают, что не отступили и что малыми силами нас не взять. Так что есть два варианта…

Малыми силами? Это он про четырехкратное преимущество? Ильинскому хотелось закричать.

— Первый вариант, — продолжал тем временем поручик. — Они выдвигают пушки на прямую наводку и просто срывают нашу позицию. В этом случае, как только видим движение батарей, собираем манатки и отходим. Второй же вариант — они не захотят ждать, тем более что уже почти пять, и солнце скоро сядет. Не отступать же перед нами?

Щербачев усмехнулся, и каждый в окопе невольно за ним повторил.

— Тогда, — поручик поднял указательный палец, — нас ждет атака целого полка, который будет готов понести потери, но в итоге смести нас просто количеством.

Полк, тихо прошептал Ильинский. Три тысячи человек против трех сотен, и он так спокойно об этом рассуждает.

— Но это их планы! — поручик чуть повысил голос. — Для нас массовая атака — это наилучший исход. По крайней мере один раз! Дмитрий Васильевич, помните, мы делали в углу склад? Не могли бы вы раздать ракеты?

Только сейчас Ильинский вспомнил, что действительно делали. Сложили туда всю сотню ракет Константинова, что Щербачев не стал отправлять в Севастополь. Сотня — столько ракет на флоте могли потратить за год, и это при паре эскадренных боев. А он собирался сжечь их за один раз? Ильинский почувствовал, как его сердце зашлось то ли от волнения, то ли от предвкушения, что же будет дальше. Однако это не помешало ему выполнить приказ.

Взяв на подмогу пятерку матросов, он разнес ракеты по позициям, показал, как их прятать во время канонады, чтобы не зацепило случайными разрывами, как поставить направляющие, как поджечь заряд, чтобы ни тебя, ни соседей не зацепило вырывающимися наружу потоками пламени.

И вот они ждали новой атаки. У груди ружье, в ногах стальная труба.

— Полк! Они действительно пустили против нас целый полк, и вдали видно всадников. Хотят догнать, если решим отступить, — донес наблюдатель, и Ильинский понял, что уж очень крепко они достали англичан, если те готовы рискнуть теми немногими лошадьми, что привезли в Крым на кораблях.

— Залп! — Щербачев махнул рукой, и около пятидесяти шагающих к ним англичан рухнули на землю.

— Перезаряжай! Залп!

Ильинский понял, что его потряхивает так, как не потряхивало даже в море. Впрочем, там он и не выходил на бой один корабль против десяти.

— Десять ракет через трубы! Огонь! — новый приказ.

Ильинский был одним из тех, кто вызвался идти в первой линии. Труба — изобретение, чтобы гасить пламя выстрела, специально для деревянных кораблей. Увы, их было немного, но зато с их помощью можно было обеспечить возможность выстрела для остальных. Дмитрий Васильевич высунулся почти на полкорпуса, чтобы направить ракету точно в цель.

— А ну, назад! — рванул его за хлястик проходящий мимо Щербачев, еще и лицо такое сделал, злое-злое. — Стреляем по дистанции, высоту наводки тебе покажут, все остальное — плевать. Ты и все остальные наши для меня дороже даже сотни врагов! Все понял⁈

— Есть! — Ильинский мог выругаться, мог сказать, что у него звание выше. Но он не сделал так раньше, поверив, что этот странный поручик разбирается в деле лучше, чем он, не сделает и теперь.

Забыв про гордость, Ильинский сполз ниже, выровнял трубу, ориентируясь на остальных стрелков, а потом поджег стопину. Пороховая смесь вспыхнула, языки пламени безобидно вырвались из нижней части трубы, а сама ракета рванула вперед и устремилась в сторону врага.

— Три — перелет, одна — недолет, — донеслось от наблюдателя. — Шесть точно в цель.

— Вторая волна! — тут же заревел Щербачев, первым выскакивая из окопа. И кто там говорил про не рисковать?

Ильинский вылетел следом, готовый прикрыть друга — да, именно друга! — но, к счастью, этого не потребовалось. Передние ряды противника после шести картечных зарядов смешались. Они шли вперед, но почему-то не останавливались для залпа. Почему? Ответ пришел почти сразу. Потому что под огнем артиллерии — а они, кажется, решили, что их накрыла какая-то тайная батарея — не останавливаются.