— Это предварительные продажи для узкого круга лиц, — опыт из будущего подсказал ответ. — Можно приобрести через моего партнера, он же и оформит все необходимые бумаги.

— Значит, волю царя вы не нарушаете. Вы же знаете, что он не терпит эти игрушки иностранных держав?

Ого, оказывается, я биржами чуть не попал впросак.

— Поэтому у нас честное товарищество без всякого раздувания капитала, — я постарался сдержать волнение.

А вот Меншиков, словно почувствовав слабость, наоборот, начал давить.

— То есть, получив от меня отказ, вы решили делать летательные аппараты для армии самостоятельно? И продавать их мне и царю? — следующий вопрос и нахмуренные брови.

И ведь совершенно непонятно, игра это или нет. Скажешь что-то не то, и плевать на прибыли и пользу, с тобой никто не будет иметь дело. У местных с этим легко.

— Да, будем продавать!

— И ни капли смущения, — покачал головой уже старый генерал.

— Замечу, будем делать и продавать! Делать! — уточнил я. — Найдем деньги, помещение, людей. Соберем то, на что государству и так пришлось бы потратиться. Потом будем дорабатывать машины, искать новые деньги на новые производства, вкладывать миллионы, чтобы каждый день двигаться дальше.

— И за сколько будешь продавать свои шары царю?

— Себестоимость плюс десять процентов.

— Немного, — удивленно хмыкнул Меншиков. — А не обманешь? И на что жить тогда будешь? Откуда возьмешь деньги на все, о чем говорил выше?

— На самом деле я получу еще меньше, — я ответил сначала на самый первый вопрос. — Десять процентов акций я бы хотел подарить императору, и тогда продавать все армии мы будем фактически в ноль. Но заработок, тем не менее, будет, мы это учли, ваше высокопревосходительство. Потому что продавать зарубежным державам наши шары мы будем уже гораздо-гораздо дороже! Думаю, «Карп» должен стоить не меньше тысячи рублей за готового и две тысячи за лицензию, если будут производить сами.

— Подожди, — Корнилов настолько удивился моим словам, что вмешался в разговор. — Так ты собираешься продавать свои шары врагам? Зачем?

— И почему лицензия стоит дороже готового шара? — добавил Меншиков. Впрочем, во взгляде генерал-адъютанта, не один год поработавшего морским министром империи, появилась еле заметная улыбка.

— Я буду отвечать по порядку, хорошо? — я обвел взглядом собравшихся, дождался кивков и продолжил. — Почему буду продавать шары врагам? Первое: потому что иначе они будут делать их сами, и один бог знает, до чего додумаются. Пока мы впереди, но кто знает, не случится ли через десять лет ситуация, как сейчас, когда нас смогут обогнать. Второе: когда мы продаем шары любому врагу, мы благодаря этому знаем его силы. Сколько пилотов он сможет поднять, как далеко они полетят, какие маневры им будут доступны — мне кажется, это может оказаться хорошим подспорьем для наших будущих воздушных адмиралов. Что скажете, Владимир Алексеевич, вам бы такая информация о флоте противника помогла бы?

— Конечно, и я начинаю думать, что англичане стараются провернуть что-то подобное с кораблями. Все самое современное можно купить только у них, и при этом такой корабль всегда будет отставать от лидеров Гранд Флита.

— Тогда третья причина, — я поднял руку, показывая загнутые пальцы. — Это принципы рыцарства, которые воплощает в себе наш император. Я говорил об этом тому корреспонденту Расселу и готов повторить сейчас. Западные страны, отдавшие власть над собой капиталу, оказались у него в заложниках. Чтобы жить, ему нужны прибыли и новые рынки, и чтобы их получить, он будет идти на любые жертвы. В том числе и на войне, превращая ее из сражения армий в сражения народов, увеличивая количество жертв до миллионов, стирая в пыль города. Ведь важна не столько победа, сколько чтобы враг стал слаб, чтобы ты мог его контролировать, чтобы твои товары наполнили его рынки, превращая в колонию нового времени.

— Вы совсем уж мрачную картину рисуете, — покачал головой Меншиков. — Я знаю множество английских джентльменов, и большинство из них прекрасные люди. Например, лорд Раглан уже не раз предлагал встретиться и договориться о том, чтобы каждая из сторон могла забирать раненых после сражений.

— Я не могу доказать свои слова, — я покачал головой, а потом из памяти внезапно всплыли стихи.

Ship me somewheres east of Suez, where the best is like the worst,

Where there aren’t no Ten Commandments an’ a man can raise a thirst… [1]

— Как вы сказали? — переспросил Корнилов. — К востоку от Суэца зло и добро — это одно и то же? Десять заповедей — ничто, и если тебе хочется, то просто пей до дна? Странные строчки! Кто мог написать такое?

— Один английский разведчик[2] в Индии. Однажды довелось встретить его в общей компании, и он, выпив, рассказал несколько своих стихов, — я начал импровизировать.

А вообще, просто стоило бы вспомнить, что Киплинг только родится лет через десять.