- Не так давно вы все убеждали меня в обратном.

- Чтобы ты, в итоге, пришёл к этой точке. Пути назад больше нет. Вернее, конечно, он есть, но ты недостаточно свободен, чтобы отступить сейчас. Тебя держат слишком много цепей: честь, страх, желание и совесть. Попробуешь бежать и все они задушат тебя. А знаешь почему? Потому что ты положительный герой в постановке «Жизнь». У тебя есть принципы, цели и слабости. Моя же роль злодейская и у меня есть только цели. Помни об этом, пока трепетно следуешь моему плану. Помни и знай, что мне надоело играть с тобой добродушного доктора. А потому, даже не думай ещё раз переступить черту дозволенного. Бешеных собак стреляют без жалости...

Элл развернулась и пошла прочь, давая понять, что более она со мной не заговорит. Да, если честно, мне не очень и хотелось снова с ней беседовать о чём-либо. Пусть идёт на все четыре стороны со своими «планами», «злодействами» и «свободами»!

Накидала пафоса и ушла с видом победителя. Можно подумать, что это действительно глупая книга или пьеса, где люди делятся на полезных и бесполезных, на героев и злодеев. Может, в чём-то доктор и права, но явно не в этом. Впрочем, повод злиться у неё есть. Софи достаточно много рассказала мне об этой странной девушке. Достаточно, чтобы я понял масштабы её внутреннего помешательства.

Не знаю, настолько ли она сама необходима для планов Империи, чтобы терпеть её характер... Но, если люди в МТН всё ещё считают, что вещь, ради которой мы начали этот путь стоит того, я буду готов сделать всё, что от меня зависит, ради своей страны. Пусть ныне её будущее и туманно.

Пока я размышлял, ко мне подошёл пан Шафт. Мне уже выдался случай познакомится с этим, приятного вида, бородачом и он показался мне крайне приятным человеком, похожего склада ума. Генрих спросил:

- Она ушла?

- Не хотите видеться с Глиммер?

- Да. Отношения у нас не слишком приятные.

- Очень знакомо, а потому давайте не будем о ней. Вы хотели у меня что-то спросить?

- Нет, хотел сообщить, что мы, со своей стороны, подготовили состав к отправлению. Халлер также просил передать, что его люди закончили погрузку.

- Рад это слышать! Значит, что пора двигать в путь?

- Когда только пожелаете, только геноссинРатенпешт заберите с радиовышки. - он указал на радиомачту в центре лагеря, высотой метров в пятьдесят.

На небольшой, огороженной площадке, около вершины, виднелась небольшая фигура, свесившая ноги с края платформы и беспечно распушившая хвост. Внутренне ругая себя за опрометчивое решение о самостоятельном поднятии наверх, я уже через несколько минут активно карабкался по лестнице.

Руки болели, но годы армейской подготовки дали о себе знать и я без особых проблем покорил вышку. Конечно, стоять на самом верху мне было не с руки. Всё кружилось и плыло перед глазами. Металл небольшой площадки скрипел под ногами, навевая плохие мысли. Однако, меня практически сразу отвлекла Софи:

- Тебе, Андрей, было абсолютно необязательно подниматься сюда. Мог бы позвать меня с земли и я бы спустилась.

- Но тогда бы мы не могли поговорить с глазу на глаз. Так что я решил, что мой страх высоты не такая уж и большая преграда ради пары минут наедине.

- Прошлые наши минуты наедине плохо закончились. - она, морщась, наклонила голову и показала металлический ошейник, из-под которого, по шее стекали несколько кровавых ручейков, - Парфорс. Моё наказание за вольность и напоминание о том, что все мы носим ошейники. К слову, извини уж, что я увлеклась.

- Это мне стоит извиняться... Вернее вообще никому не стоит! Что ещё за наказание? Какой ошейник? Это всё Глиммер, да? Она тебя заставила! Ты свободный человек, Софи!

- Нет никакой свободы. Только цепи. И я должна порой напоминать себе об этом. Это не идеология Элл, хотя во многих аспектах она близка идеям, которым следую и я. Это идеи геноссе Подлунского. Работа «О цепях и ошейниках в классовой войне», а по совместительству одна из книг, которые определили облик революции.

- И как ошейник с шипами вовнутрь помогает революции?

- Он не помогает, а лишь напоминает о том, что все люди равны в своей несвободе. А также убеждает не соблазняться желанием владеть своими рабами или получить личную свободу. Эти желания ведут к гибели и несчастью для всех. А подобное умерщвление плоти препятствует желаниям. Я повесила на себя ошейник мировой революции, что в перспективе может уничтожить все системы подчинения и жертвую всем ради него. Повесила я на себя и ошейник дружбы с доктором, что спасла мне жизнь. И вчера я поступила неправильно не только с точки зрения взаимной подчинённости с Глиммер, но и с точки зрения взаимной подчинённости со своей же идеологией. И всё же, несмотря на очевидные цепи, я вышла за пределы дозволенного. Как думаешь, с чего бы это?