Сидящие в кабинете синхронно мотнули головами. Парень было хотел еще спросить что-то, но быстро отказался. И так все понятно, влип, как Наполеон после Бородинского сражения, вот только, в отличие от великого полководца, отступать ему было некуда. Нет, было, конечно, но как выкрутиться из этой неприятной ситуации, он пока не догадывался. Надо было сразу вчера в отказ идти, а сейчас как бы поздновато, поезд тронулся, а спрыгнуть на ходу — уметь надо. Но был еще один момент... Годяю было безумно интересно, куда он попадет, оказавшись в игре. Ну ничего похожего не только в его жизни, даже в историях шапочных приятелей на скамейке, где собиралась молодежь из его круга знакомых.

Он беспрекословно встал и потопал за неприятным мужиком, сев на улице в черную тойоту «Кэмри». Проехав до начинающихся кварталов центра, машина аккуратно припарковалась возле кафе «Голодная утка», в котором он ни разу не был, но слышал об этом заведении, там собиралась в основном богатая молодежь. Так как было позднее утро, кафе недавно открылось и народу в нем было немного. Они подошли и сели за пустовавший столик. Мужик недовольно взглянул на часы.

— Вечно опаздывает, даже когда судьба решается. Говорил же, к двенадцати... Тебе какой кофе?

— Любой сойдет, — равнодушно ответил Годяй.

Мужик хмыкнул и заказал два «Капучино».

Осторожно делая маленькие глоточки, парень отметил, что такого вкусного он, пожалуй, давно не пил. Хотя какой изыск на их районе? В «КФС» кофе не пили, а запивали колой разных видов гамбургеры с курицей. Здесь же у него был свой, неповторимый вкус обеспеченной жизни, немудрено, что эту кафешку мажоры полюбили. Допив кофе, он уже начал нетерпеливо ерзать на месте, как в кафешку вошла девушка со стрижкой под «каре», и увидев мужика, приветственно махнула рукой, быстро направившись к их столику.

— Папа, не ругайся, таксист по-русски плохо понимал, — затараторила она, небрежно вешая куртку на спинку стула.

«Это — ПАПА?» — ужаснулся про себя Годяй. «Нет, пока еще есть возможность, надо драпать из этого дурдома. Лучше у тетки горбатиться, нежели с дочкой мента в непонятные игры мутить.»

Он резко встал, намереваясь выбежать на улицу, но попытка следующего шага закончилась неласковой встречей с полом и последующим за ним грохотом упавшего стула.

— Сядь, не мельтеши! — с трудом услышав мужской голос, Годяй с ненавистью посмотрел под столик, где находилась нога, сделавшая ему подножку, поднял стул и сел, уперевшись невидящим взглядом в накрахмаленную скатерть.

— Чего это он? — девушка недоуменно рассматривала взъерошенного и порозовевшего, как креветка, парня.

— Ничего, к новой компании трудно привыкает. С тобой послезавтра стартует.

— Папа!

— Одна не пойдешь! Скажи спасибо, он не из моих. Теперь посмотрели друг на друга и вежливо улыбнулись. С этого момента вы на год неразлучны, как Бонни и Клайд, но без интима.

Годяй тоскливо отвел глаза от скатерти. Папа взирал на обоих с ехидным прищуром рыбака, поймавшего по рыбке на оба крючка, оценивая реакцию. Девушка же осматривала его с любопытством, граничащим с легкой пренебрежительностью. Почувствовав это, он разозлился и в ответ вызывающе прошелся взглядом по ее фигуре снизу-вверх. Облегающие стройные ножки джинсы, футболка с дикой кошкой на обе выпуклости среднего размера, черные переливающиеся камешки на изящной цепочке, слегка приплюснутый нос, карие глаза, цветом явно не в папашку... Девица, как девица, симпатичная, да.

Девушка нахмурилась, поймав ответный взгляд.

— Он мне не подходит!

— Вот видите, — даже обрадовался Годяй. — Я не подхожу. Ни к цвету футболки, ни к прическе, а особенно не подхожу к выражению лица.

— Рот закрыл! — угрожающе рыкнул папа, переведя взгляд на дочь. — Другого не будет. Не всякий согласится выдернуть себя на год из размеренной жизни. Этот согласен. — чеканя каждое слово, словно они были формой, загоняющейся под пресс.

Годяй возмущенно поперхнулся, но перехватив предвестники очередных молний из глаз мужика, опять уткнулся взглядом в скатерть.

— Её зовут Карина. Его — Андрей. Вы тут общайтесь, мне пора на службу. Как говорится, жить вам теперь год и поживать, только детей не наживать. — сказал мужик уже значительно веселее, хотя взгляд, брошенный на молодых людей, выражал абсолютно противоположное. После этих слов он встал и решительно направился к выходу, бросив напоследок на стол две тысячных купюры. Карина, страдальчески вздохнув, искоса посмотрела на Годяя.

— Тебе чай или кофе?

— Спасибо... — буркнул в ответ Годяй. — Водки!

Девица фыркнула и заказала пива и коктейль с «Мартини».

— И куда мы в итоге должны переться? — задал Годяй давно мучивший его вопрос.