Мы вышли на улицу и остановились у наших автомобилей. Валентин достал свой неизменный «Мальборо» и закурил, а мне захотелось просто подышать летним воздухом — он был наполнен каким-то успокаивающим ароматом и позволял хоть немного снять напряжение последних часов.

— Не вздумай отказываться от футбола, — тихо сказал Валентин. — Твой будущий тесть, конечно, поймет твои мотивы, но, что называется, затаит обиду. Думаю, тебе такое не нужно?

— Наверное, — я пожал плечами. — Но вообще-то я к футболу равнодушен… в детстве болел, да и то за «Спартак», а со временем как-то рассосалось. Знакомые удивлялись, но я не мог себя заставить переживать за каких-то миллионеров, которые даже по мячу не всегда попадают.

— Миллионеров? — удивился Валентин. — Футболистам, конечно, хорошо платят, но явно не миллионы.

— У нас — миллионы, да ещё и в долларах, если клуб богатый, — объяснил я. — Это как раз в восьмидесятые началось, как перестройку объявили. Первыми хоккеисты на Запад побежали… Фетисов, кажется… но его честь по чести отпустили. Многие в НХЛ прижились, о стране рождения только в прозвищах вспоминали — «русская ракета» там или ещё что. А в остальном — обычные американцы или канадцы, только что в сборной иногда играют. Ну а в девяностые и футболисты поехали, но они там плохо прижились — всё же в футболе мы тех же англичан ничем удивить не могли. Многие только под закат карьеры уезжали, чтобы на пенсию заработать.

— Интересно там у вас стало… — пробормотал Валентин.

— У нас, — поправил я его. — Думаю, у вас есть шанс увидеть всё это… ещё и разрешение на выезд тем же армейцам давать будете — мол, тупой, секретов не знает, пусть едет.

Валентин рассмеялся.

— Смешно, — он покивал, но потом внезапно посерьезнел. — Нет, вряд ли увижу. Ты это… и сам в воскресенье в центр не суйся, и своих предупреди.

— А что будет? — полюбопытствовал я, уже догадываясь, о чем речь.

— То, что я надеялся больше никогда не увидеть при своей жизни, — жестко ответил Валентин.

— А что видели и когда?

— В 1964-м… помнишь, что тогда случилось?

Я хотел было ответить, что для меня это древняя древность, но потом заставил себя напрячь память. Почему-то в первую очередь я вспомнил про The Beatles, которые как раз тогда открывали Америку для британских музыкантов, но потом мои мысли перенеслись чуть ближе к родным осинам — и на память пришел ещё не вылетевшей у меня из головы «Истории КПСС».

— Хрущев и его волюнтаризм? — с легким сарказмом спросил я.

Валентин посмотрел на меня, как Ленин на буржуазию, но почему-то решил не выговаривать мне за очередную антисоветчину.

— Примерно, — лаконично ответил он.

— И кто на этот раз? Неужто Черненко? — я заметил неподалеку двух женщин и чуть понизил голос. — А зачем? Ему же и так осталось…

— Вот любишь ты влезать в дела, которые тебя не касаются… — также тихо сказал Валентин. — Впрочем… думаю, ты имеешь право кое-что знать. Иногда важно не само по себе действие, а действие, совершенное в определенное время.

Я подумал, что уже слышал сегодня что-то подобное.

— Я не влезаю… уж в эти дела — точно не буду, я там ничего не понимаю, буду, как слон в посудной лавке, — небрежно ответил я, словно не мне только что доверили очень секретную информацию. — И что это будет? ГКЧП? Они не очень хорошо кончили, лучше бы и не начинали…

— Если ты ничего не напутал, то их провал был предопределен изначально, — Валентин выдохнул дым в сторону и посмотрел мне прямо в глаза. — Говорю же — всё должно делаться вовремя. А этот ГКЧП… они опоздали, по нашим прикидкам, самое малое года на четыре.

— Нашим… — эхом повторил я. — А много… «нас»?

— Зачем тебе?

— В КГБ пойду, сдам всех, может, тогда меня помилуют и не убьют сразу, а всего лишь отправят на урановые рудники, — шутка вышла так себе, но мне было не до шуток. — Спасибо, что предупредили, товарищ подполковник…

— Вообще-то уже полковник, — усмехнулся он.

На «урановые рудники» он внимания не обратил.

— Ого… поздравляю! — искренне сказал я. — И давно?

— Вчера приказ вышел, сегодня поздравляли, — ответил он. — Обещают отдел… но это вилами на воде писано, я давно в такие чудеса не верю.

— Знаете, я тоже во многое не верил, но потом пришлось, — многозначительно намекнул я на своё участие в его продвижении по службе. — А сейчас думаю — всё возможно. Про генерала ещё не говорили?

— Пока нет, — он ухмыльнулся. — Так что давай и мы не будем, сглазим ещё… Но всё это к делу не относится. Я тебя предупредил, чтобы ты глупостей не натворил. Вообще будет лучше, если вы всем кагалом прямо с утра воскресенья двинетесь… хотя уже поздно будет, не проскочите, не надо рисковать. Тут сидите — и на улицу даже носа не высовывайте. Лучше, конечно, и завтра никуда не ходить, но футбол — дело святое… да и не должно ещё ничего начаться.

— Спрашивать, почему решились на такое, бессмысленно? — спросил я.

— Нет, почему… спрашивай, — Валентин ухмыльнулся. — Только я тебе не отвечу. Сейчас не отвечу, во всяком случае.