Мне действительно было интересно, и я не собирался сдерживать своё любопытство — но не пытать же мне Александра Васильевича? Просто так он мне вряд ли расскажет.

Валентин внимательно посмотрел на меня.

— Любишь ты заострять своё внимание на неважных проблемах, — укоризненно произнес он. — С другой стороны… это может быть даже полезно. Станислав Евгеньевич Бабенко, сотрудник МИД СССР. Тебе это имя ни о чем не говорит?

Я напряг память.

— Сколько ему лет?

— Понятия не имею, думаю, ровесник твоего родственника, — он улыбнулся. — Доберусь до конторы, узнаю точно. Зачем тебе его возраст?

— Если ему лет пятьдесят или больше, то он через несколько лет выйдет в отставку. А мне в те годы было не до судеб бывших советских дипломатов, — объяснил я. — Потом этот товарищ мог осесть в совете директоров какого-нибудь банка, у нас их тысячи было, или корпорации — может, даже иностранной, если языку обучен и связи остались для джи-ара…

— Для чего?

— Тьфу, — покаялся я. — Это на английском, GR, специальный человек в больших компаниях, который с властями взаимодействует, чтобы те не слишком крутились под ногами большого бизнеса и не мешали бабки зарабатывать. Кажется, даже у нас, в таксопарке, такой человечек был, хотя и назывался иначе… кстати, из ваших, чекистов.

Тот человек выполнял не только эти обязанности, в его ведении были и разборки с конкурирующими структурами, и с откровенными бандитами — такая служба безопасности, разведка и контрразведка в одном лице. Впрочем, какие-то помощники такого же пошиба у него были.

— Понятненько… — протянул Валентин, видимо оценив свои перспективы на этом поприще. — А фамилия знакома?

— Фамилия-то знакома, у нас таких Бабенко было через одного — а тот, не тот, кто знает? Так что тут не помогу, вы уж сами…

— Конечно, сами, — усмехнулся он и кивнул в сторону нашего дома. — Всё, давай прощаться. И так дел невпроворот, а тут это ещё… ничего, выдюжим.

* * *

«Догонялка» давно скрылась из виду, но я стоял у подъезда, курил и не чувствовал в себе сил возвращаться обратно в квартиру — где меня наверняка заждались.

Мне нужно было придумать какие-то объяснения — например, для того, чтобы обосновать фактический добровольный домашний арест на ближайшие дни, не выдавая тайну, которую мне зачем-то доверил Валентин. Да и сама эта тайна меня беспокоила.

В своей жизни я пару раз сталкивался с государственными переворотами — был тот самый ГКЧП, был и октябрь 1993-го, — и оба раза мне не понравилось. Потом наши власти как-то научились обходиться без излишних потрясений и «Лебединого озера», высший пост передавали относительно спокойно, даже приспособили под это дело вполне демократические процедуры, к которым, впрочем, посторонних и на пушечный выстрел не подпускали. Лично меня это вполне устраивало — боевые машины пехоты на Садовом кольце или танки, которые прямой наводкой лупят по Белому дому, казались мне дурной альтернативой.

Выбор времени этой акции был странным. С моей точки зрения власть лучше всего брать во время каких-то потрясений — и у них была, например, примерная дата смерти Черненко, когда в Политбюро образуется натуральный вакуум, который засосет на самый верх кого угодно. У нас это был уже находившийся на старте Горбачев, а тут… тут было множество вариантов. За несколько месяцев можно вдумчиво поработать с приемлемым кандидатом, привлечь его в свой заговор — и обойтись без всяких переворотов, всё должно получиться само собой. Впрочем, я понимал, что далек от понимания истинных раскладов в коммунистической партии, а особенно в её властных структурах — и не исключал, что я не вижу каких-то вещей, которые очевидны для Валентина или того же Михаила Сергеевича. В том, что старик участвует во всём этом достаточно активно, я не сомневался.

Но мне было решительно непонятно, что эти ребята хотели устроить сейчас. Отстранить Черненко от власти, отправить его на пенсию? Это было весьма вероятно, учитывая, что Валентин вспомнил про Хрущева. Но в 1964-м, насколько я помнил, всё ограничилось кабинетами в Кремле, на улицы ничего не выплескивалось; кажется, лишь постфактум были организованы какие-то митинги на заводах, чтобы поддержать решение партии и правительства. Может, и на этот раз пронесет?

Я выбросил окурок, подумал о том, что надо бы отогнать «Победу» в гараж, но решил сделать это попозже — и отправился сдаваться.

* * *

Алла встретила меня в коридоре — кажется, она и не уходила отсюда.

— Что он сказал? — сходу спросила она.

— Про что?

— Про… Ирку… Егор!

— Почти ничего… спросил, что мы рассказывали следователю и кого я подозреваю, — выдохнул я и привалился плечом к стене. — Вряд ли он сразу сможет помочь… Думаю, к нему стоит обращаться, только если будут какие-то трудности. Матери Ирки надо позвонить? Я, наверное, могу.