Я вспомнил о своем желании ускорить взросление своей невесты — правда, пока что я с трудом представлял, как я буду воплощать это в жизнь. Впрочем, походы в горы и в тайгу часто способствуют выработке определенных навыков, которые полезны и в обычной жизни.

— Александр Васильевич, откровенность за откровенность, — я решил сменить тему, которая меня нервировала. — Могу я спросить нечто личное? Если не захотите — можете не отвечать.

Мне показалось, что он хотел высказать нечто в духе — без сопливых решу, но оборвал себя.

— Спрашивай, конечно, — сказал он без особых эмоций.

— У вас там, на БАМе, есть женщина?

Он недолго помолчал. Потом долил себе ещё водки, выпил без тоста и посмотрел на меня.

— Есть. Подробностей не будет. И не говори об этом Алке или маме.

Эту просьбу он произнес очень недобрым тоном — словно я уже поднялся, чтобы бежать к названным персонам и выкладывать подробности его интимной жизни.

— В мыслях не было, — честно сказал я. — Это ваши дела, я стараюсь в семейные разборки не влезать, со всех сторон прилететь может.

— Это ты точно выразился — со всех сторон прилетит, — он усмехнулся. — Если бы все это понимали…

Я сомневался, что эта тема нуждается в продолжении, но всё-таки сказал:

— На мой взгляд, вам стоит самому им об этом сказать. Елизавета Петровна поймет, она, думаю, и так уже догадалась… я бы поставил рублей десять на то, что она даже знает имя… той женщины. А Алла… вашей дочери двадцать лет, она три года проучилась в своем институте, стажировалась в школах и кое-что понимает в жизни. В общем, если вам нужно её доверие — то оно может быть только обоюдным. Да и смысл скрывать?

— Смысл… — он как-то неуверенно отвел глаза. — А разве во всём должен быть смысл?

Этого я не знал, но мнение имел.

— Если люди перестанут делать бессмысленные вещи, мир станет чуточку более логичным, — сказал я. — А логичный мир значительно более комфортный… во всяком случае, он лучше поддается прогнозированию.

Автор той статьи, из которой я позаимствовал эту глубокую мысль, в своих рассуждениях заходил слишком далеко, поэтому я его изыскания значительно укоротил — так, чтобы они подходили к этому разговору. К тому же там под нож бессмысленности попала, например, любовь — и мужчины с женщиной, и граждан к родине. А от этого я отказываться не был готов.

— Логика — не всегда хорошо, мы всё же не вычислительные машины, — Александр Васильевич поднялся. — Всё, Егор, пойдем домой, к женщинам, обдумаем наши дальнейшие планы… или просто спать завалимся. А про твой совет я подумаю. Возможно, ты и прав.

Меня наполнило чувство гордости. Я любил быть правым. Поэтому такой итог нашего разговора я посчитал приемлемым.

* * *

У нас в квартире все уже спали — и никто не поднялся, хотя когда два выпивших мужика стараются не шуметь, получается очень громко. Александра Васильевича слегка штормило — мы не стали открывать вторую бутылку, но первую он допил в два приема, чтобы не оставлять водку выветриваться, и эта пара глотков оказалась лишней. Мне было чуть лучше, но за день я сильно вымотался, мой организм пока с трудом выносил нагрузки, не помогали никакие утренние зарядки. Но сразу на боковую я торопиться не стал — устроился на кухне и поставил чайник, чтобы приготовить себе порцию кофе с чем-нибудь съедобным. Я был уверен, что лучше закусить поздно, чем не закусывать совсем.

Алла появилась, когда я уже съел половину огромного бутерброда с колбасой. Она нахально отобрала у меня оставшийся кофе — и мне пришлось делать его снова, хотя с растворимым порошком это была не слишком сложная задачка.

— Напились? — грустно спросила она.

— Не совсем, — я улыбнулся. — На стадионе пиво было, у Михаила Сергеевича отец водку кушал, а я снова пивом обошелся… он нас пригласил после матча, а мы не стали отказываться… и по приезде в гараже бутылку водки… отец опять же один справился. Я, считай, и не пил. Правда, и не ел — вот, теперь компенсирую.

Я продемонстрировал ей недоеденный бутерброд.

— Картошка есть, бабуля отварила. И курица жареная.

— Не хочу серьезно, потом всю ночь будут кошмары сниться… И так всё через задницу. Валентина ранили.

— Ох… — Алла закрыла рот ладошкой. — Он как?

— Не знаю… старик сказал — жить будет. Надеюсь, не соврал. И вот ещё — Иркина мать завтра не прилетит…

— Почему?

— Потому что аэропорты закроют… закрыли уже. Так что у нас появилось немного времени, чтобы понять, как её встречать и что делать.

— Ты про что? — насторожилась она.

— Надо узнать, где тело лежит, какие документы нужны, чтобы его забрать… К кому обращаться, чтобы перевезти в другой город — но этим, наверное, какой-нибудь «Ритуал» занимается. Я бы предложил, конечно, организовать кремацию прямо здесь, а урну мы потом бы передали с оказией. Но, думаю, она откажется — в провинции на такие вольности соседи очень неодобрительно смотрят, там нужно, чтобы всё было по-людски, с прощаниями, поминками.