— Постарайтесь в ближайшие две недели не делать резких движений и не поднимать ничего тяжелого, чтобы не потревожить рану, — сказал он. — Через две недели зайдите в районную поликлинику к хирургу, он вас осмотрит и решит, нужно ли удалять швы. Скорее всего, нужно. Шрам останется, от этого никуда не деться, но он может вам выписать направление на косметологические услуги, если вам это потребуется.

— Шрамы украшают, — пробормотал я.

Мне только ножа здешнего косметолога не хватало.

Советскую медицину я помнил очень плохо, и большинство моих воспоминаний о ней были связаны с профилактическими осмотрами, которым студентов подвергали раз в год, в начале очередного курса. Но уже под самый конец своих мытарств в аспирантуре я был вынужден посетить стоматолога, который не стал спасать мой зуб мудрости, вколол небольшую дозу обезболивающего, а потом битый час с ассистентом вытаскивал несчастную восьмерку, которая сидела очень крепко и покидать насиженное место не торопилась. Этот опыт произвел на меня очень сильное впечатление — и я, наверное, волевым усилием заставлял свои зубы не болеть лет двадцать. Потом, конечно, в них пришлось вложить весьма солидные деньги, но времена изменились, обезболивание в частных клиниках уже не экономили, да и зубы вырывали только в самых крайних случаях.

Советская травматология, похоже, недалеко ушла от советской же стоматологии. Ну а узнавать на собственной шкуре, как работает советская косметология, мне не хотелось совершенно. В конце концов, шрамы мужчин действительно украшали. У меня и в той жизни была парочка — и тоже не на видных местах.

— А где вы получили эту рану? — спросил врач. — Только не говорите, что порезались, когда брились.

Я ждал этого вопроса.

— На меня напал неизвестный в парке… в Покровском-Стрешнево.

— Понятно, — он кивнул. — Я должен сообщить в милицию. Вам придется подождать, пока подъедет их сотрудник.

И к этому я тоже был готов, хотя терять время очень не хотелось. Но бегающие по паркам маньяки с ножами — последнее, что мне хотелось видеть в прекрасном Советском Союзе будущего.

* * *

Мне удалось освободиться только после обеда. Милиционер откровенно скучал, опрашивая меня, и я сомневался, что они всем отделом бросятся искать бандита, который нападает на простых граждан. Я его, конечно, понимал — я и сам дико соскучился хоть по какой-то информации о том, что происходит в стране; телевизора в травмпункте не было, а телефон-автомат в приемном покое был надежно сломан, так что я даже не мог позвонить Алле и сообщить, что пока ещё жив. Впрочем, это могло быть и к лучшему — хотя она наверняка уже волновалась.

Больницу я покинул через главный вход — и немедленно увидел женщину с Симочкой.

— С тобой всё в порядке? — осведомилась она. — Я очень за тебя переживала, очень! Но успела сходить домой, Симочке нужно питаться по расписанию. Вот, переоденься, — она протянула мне аккуратно сложенную кучку ткани.

Это оказалась простая бежевая рубашка — чуть большего размера, чем носил я, но в будущем я привык к оверсайзу, и это меня смущало в последнюю очередь. Переодевшись, я скомкал свою порезанную рубашку — так, чтобы кровь была где-то внутри.

— Спасибо, это действительно было необходимо… в этих условиях, — сказал я.

— Это мужнина, — проинформировала она. — Он тоже хотел пойти, посмотреть, кого я спасла, но я отговорила. Ещё недавно тут ехали танки!

Не танки, а БМП, но один хрен.

— Да, мне тоже пора домой. Спасибо вам ещё раз. И Симочке тоже, — я приветливо помахал собачке ладонью и был вознагражден заливистым лаем. — Хорошая…

Я так и не узнал имени этой женщины. Спрашивать прямо показалось мне глупым, а милиционер её не застал — и потому не опрашивал. Про своё спасение я вообще рассказал скупо — мол, спугнули какие-то собачники, — не вдаваясь в подробности. Незачем привлекать внимание наших правоохранительных органов к этому отзывчивому человеку. Пусть лучше маньяка ищут.

Трамваи всё ещё не ходили, но колонна техники давно закончилась. Идти через парк я не решился, и неторопливо двинулся к «Соколу» вдоль Волоколамки. По шоссе изредка проезжали редкие машины — какие-то отчаянные граждане спешили обделать свои дела, пока Москву окончательно не остановили. Впрочем, я сомневался, что до этого дойдет; скорее всего, уже к концу дня станет понятно, чья возьмет, ну а там начнутся послабления в объявленном комитетом «чрезвычайном положении». Или даже его полная отмена — если власть сохранят нынешние. Простым людям и то, и другое будет только на руку.

У улицы Врубеля я перекурил — и чтобы отдохнуть, и чтобы подумать, стоит ли заворачивать к старику. Но когда сигарета закончилась, я понял, что идти к Смиртюкову не хочу. Я ему уже не особо и нужен; у них сейчас будет новая история, которая совершенно не пересекалась с той, которую я помнил. Ну а по закону бабочки столь глобальные изменения обязательно приведут к изменениям более мелким — и даже какие-то настоящие ЧП могут уже и не произойти. Хотя землетрясение в Спитаке в восемьдесят восьмом всё-таки состоится по расписанию. Но про него я своим кураторам уже рассказывал — и надеялся, что они смогут принять какие-то меры. Если, конечно, победят.