Балет внезапно прервался, на экране появилась настроечная таблица — и моё сердце едва не рухнуло в пятки. Но заставка быстро сменилась студией с дикторшей, которая снова начала зачитывать заявления ГКЧП — женщина, кажется, была не той, что с утра, а вот текст повторялся. Моё сердце вернулось на место.

— Ненавижу эту страну, — пробормотал я. — Так и до инфаркта доведут.

— Эти могут… — согласился со мной Александр Васильевич. — Так чего ты на самом деле боишься, Егор? Что твои кураторы проиграют и за тобой придут?

Я немного подумал, спрятав паузу за новой сигаретой.

— Пожалуй, нет. Я почему-то верю, что у них всё получится… вот смотрите — я сегодня прокатился туда и обратно, потом мы с Аллой ещё попутешествовали по Москве. И если бы не этот Боб, всё бы закончилось более чем благополучно. У меня даже документы ни разу не попросили, да и вообще я не видел, чтобы кого-то задерживали, в кого-то стреляли…

Словно в ответ на мои слова где-то улице раздалась недолгий треск, хорошо мне знакомый по всяким боевикам и другим фильмам со стрельбой. Я, разумеется, знал, что в кино используют звуковые спецэффекты, но и со звуком выстрелов я был хорошо знаком — в девяностые иногда случалось услышать. Мы все трое прислушались, но снаружи доносился лишь обычный шум этого тихого уголка вечерней Москвы.

— Надеюсь, это они случайно, — попытался я пошутить. — Но страшно. Впрочем, днем ничего подобного не было. А так ведут себя победители — они не нервничают, не суетятся, не делают того, что нельзя исправить. Так что я верю в успех… кураторов.

— Тогда что тебя беспокоит?

Отвечать на этот вопрос оказалось легко и приятно.

— Честно? Очень простая и страшная вещь. Я представляю, как Боб ночью выбивает нашу дверь, входит в квартиру и начинает нас убивать. А я ничего не успеваю сделать, потому что устал за день как собака, и, скорее всего, буду спать совершенно богатырским сном… Вот это меня пугает больше всего.

Александр Васильевич переглянулся с дочерью, и они оба рассмеялись. Я надулся — мне было обидно, что мои страхи не воспринимают всерьез.

— Егор, тебе не стоит об этом думать, — сказал он. — И беспокоиться об этом. Я сплю чутко, да и буду находиться почти рядом с дверью. Если кто-то попробует к нам вломиться, я его встречу. Думаю, я ещё на что-то способен. В молодости, помню, несколько лет ходил в секцию самбо.

Его обещание ничуть меня не успокоило. Я был уверен, что он не знает, с кем может столкнуться в нашей тесной прихожей.

* * *

Александр Васильевич стоял, сложив руки, в дверях комнаты Аллы и внимательно смотрел на то, чем я занимаюсь. Мне было неимоверно стыдно, но я продолжал творить самую натуральную херню — пытаться так подпереть стулом входную дверь, чтобы он не падал при ударе, а стопорил ручку и предотвращал возможность распахнуть эту дверь. Этот прием я подсмотрел когда-то на буржуйском видеосайте, но не применял ни разу — с металлическими дверями, которые к тому же открывались наружу, это было не нужно. Ну а здесь всё было устроено по правилам пожарной безопасности, и я надеялся, что стул сработает — но столкнулся с тем, что выбранный мною предмет мебели не подходил по габаритам. Других типоразмеров стульев в квартире не имелось, а ходить по соседям и попрошайничать я не хотел.

— Не получится, Егор, — наконец сказал отец Аллы. — Я понял, что ты задумал, но в данном случае твоя идея не сработает.

— Я знаю, — раздраженно ответил я, отставил стул в сторону и сел на него.

— Хочешь просидеть тут всю ночь?

— Наверное. Нет. Не знаю… — сказал я. — Я понятия не имею, что делать.

— Спать ложиться, утро вечера мудренее, — произнес Александр Васильевич. — Ты же на самом деле не думаешь, что он заявится сюда ночью?

— Какая-то вероятность такого события есть, — пробормотал я.

— Да, пятьдесят на пятьдесят, — усмехнулся он. — Либо придет, либо нет. Понимаю твою тревогу… мать рассказала про то нападение, со стрельбой. Я так понял, мишенью тогда был ты?

— Скорее всего, — кивнул я. — Он же типа за отца мстить пришел, не просто так. А в том, что с его родителем случилось, виноват был я…

— Не виноват! Зачем делать себя виноватым, если ты ни при чем?

— Ай, оговорился, — отмахнулся я. — По его мнению — виноват я. А для таких упертых баранов этого обычно достаточно… Вот он и заявился. Мне тогда, как всё закончилось, даже любопытно было, как он всё представлял — типа застрелит меня, и отца сразу выпустят? Потом вроде отпустило, хотя до сих пор жалко, что узнать этого в ближайшее время не выйдет…

— Во время приступов у людей появляются проблемы с логикой, — он пожал плечами. — Вряд ли он сможет объяснить тот свой поступок. Злость, которая застит глаза, желание хоть с кем-то поквитаться… ты же его до этого ещё и избил?