— Рассматриваю, Филипп Афанасьевич, как же не рассматривать. Только «Три кота» наши парни покинули в семь сорок три. В семь сорок девять мои парни добрались до пустого номера. Ещё минута на созвон. А в семь пятьдесят девять я уже стоял у палаты, и девочка была на месте. И если вы мне сможете подсказать, каким образом она — если это была она — переместилась из варьете в гимназию за десять… ладно, прибавим на погрешность — пусть даже за пятнадцать минут — я пересмотрю все свои версии.

Филипп Афанасьевич заложил руки за спину и обернулся к большой карте города на стене, нахмурился…

— Н-да, верно, Тимофей Егорыч. Даже если по пустым дорогам гнать, быстрее, чем за двадцать минут не доберёшься.

— Двадцать три — рекорд. Никто быстрее не уложился.

— Гонялись, что ли? — удивился высокий.

— Ставили следственный эксперимент.

Филипп Афанасьевич невесело усмехнулся.

— И, тем не менее, кто-то нас за нос водит. Если не эта гимназисточка, то… — высокий мужчина резко развернулся на каблуках и уставился на собеседника: — … кто-то знает, что девочка понравилась цесаревичу, и под её личиной действует агентка.

— Да уж, подозрительно вовремя она на пути наших парней оказалась, — коренастый потёр подбородок. — Полагаю, всё же агентка-магичка. В пользу этой версии говорит то, что одета она была в гимназическую форму, только лишь платье. Свидетели утверждают, что ни верхней одежды, ни головного убора соответствующего сезону, не имела.

— И ни один из парней не обратил на это внимания?

— Она держалась очень естественно. Не выказывала признаков замерзания или чего-либо подобного.

— И утром исчезла неизвестно куда.

— К сожалению, да. А мои ребята в здание зашли, как только цесаревич с сопровождением его покинули. И дежурные стояли на всех входах. Как испарилась.

— Или вернула себе то лицо, под которым её никто и не думал искать, — хозяин кабинета вернулся за стол, сел в своё кресло и несколько нервно уместил руки на подлокотниках: — Вот же досада, а! Дмитрий, естественно, в полную несознанку ушёл. Мол, не было ничего, кроме поцелуев. И смотрит глазами честными, знает, негодник, что проверить его никак не можем! Но ты только представь себе вариант событий, в котором у цесаревича появляется незаконнорожденный ребёнок! Да от магички! Какой простор для интриг и дворцовых переворотов…

Коренастый только сердито крякнул. Высокий перебрал бумаги на столе:

— Приказ искать девицу, считай, что есть. Но скажу прямо: даже не надеюсь. Рапорт маголокационщиков видел? На, читай.

Тимофей Егорыч взял предложенный лист.

«Следящий артефакт цесаревича в указанный период времени работал нестабильно. Около двадцати трёх ноль пять одиннадцатого января сигнал ослаб примерно на сорок процентов относительно передающей мощности. Восстановление мощности происходило постепенно, равномерно и достигло стопроцентного уровня к нолю часам двадцати пяти минутам двенадцатого января. Далее в течение ночи испытывал мелкие возмущения, по своему характеру напоминающие магические, но направленные на другой объект, и около четырёх часов утра зафиксировал сильный кратковременный (до двух секунд) всплеск, также направленный на иной объект (объект неизвестен), характер воздействия предположительно термический…»

— Термический?

— Термический, — пристукнул по столу высокий. — А нам остаётся только гадать. Это что такое? Это рядом с цесаревичем что-то сожгли? Или кого-то? За две секунды… Ты дальше читай.

Коренастый вернулся к листку: «Около семи часов двадцати двух минут зафиксирована интенсивная магическая активность неизвестного генеза, частично направленная на цесаревича».

— Попытка взятия под контроль?

— Возможно.

— Ну, так… поэтому Добрыня и помчался… проверять.

— Долговато он бежал.

— Говорит, проснулся не сразу, — проворчал коренастый. — Всё же перебрали они накануне изрядно.

Высокий обошёл стол и сел в кресло, сцепив руки замком:

— И застукал цесаревича с гимназисткой, которая по всем свидетельствам находилась в этот момент в здании гимназии… — он побарабанил по столу длинными пальцами. — Между тем, цесаревич клянётся, что девица была именно та же, что и на балу — по речи, шуткам и так далее. Чего, как мы понимаем, быть не может, если агентка просто накинула морок. Замкнутый круг получается…

Коренастый смотрел в листок, явно не видя букв:

— А помните ли, Филипп Афанасьич, доклад индонезийской экспедиции?

— Двухгодичной давности? В общих чертах. И что там?

— О местных колдунах. Вернее — о колдуньях, отличающихся особой изощрённостью. Много чего там понаписано было, но сейчас я живо припомнил касательно смены личин. Говорилось там, что по преданьям и сказкам, имеющим хождение у местных народностей, колдунья-лиса может принять вид любого человека и воспринять даже его повадки и память.

— Так-так!

— Однако, для этого ей нужно испить кровь жертвы. С кровью-то как раз и воспоминания, и манеры перенимаются.