- Я рассказал, что видели мои глаза. Рассказал, как ты крушил деревья и излечил сам себя. Я был рад этому и хотел поделиться с ним... Но смысл напутствующих слов королевского дознавателя, когда мы покидали Обертон, дошёл до меня только тогда, когда я вновь увидел в тебе дивное двуличие, - Иберик стал мрачнее тучи. Было очевидно, что слова даются ему тяжело. Будто он собирался сообщить о предательстве. - Примо Фелимид попросил присматривать за тобой, аниран. Он сказал, что всем нам надо опасаться двуличия аниранов. Это двуличие погубит не только анирана, но и весь мир. Поэтому... Поэтому властью своей он приказал мне внимательно следить за анираном-Иваном и вонзить кинжал в спину, если я вновь увижу в нём дивное двуличие. В спину, если мне не хватит храбрости вонзить в сердце, - Иберик хлюпнул носом. Он выдавливал из себя слова, словно тяжёлые свинцовые слитки. - Он приказал убить анирана, ибо это уже будет не милих, а драксадар. Падший посланник небес, в котором пустила корни неизлечимая болезнь. Ошибка, которую не по силам исправить никому.

Иберик опять хлюпнул носом. А я, офигевший и охреневший, смотрел на него. Вот это поворот. Фелимид приказал парню прикончить меня исподтишка, если у того не найдётся сил нанести удар в сердце. Подобраться поближе и поступить как последний подлец. А Иберик - доверчивая душа, - получается, даже задумывался об этом?

Ладно, стоп. Надо рассуждать спокойно. Без лишних эмоций, не пылая по каждому пустяку. Фелимид, ясен хрен, знает куда больше, чем демонстрировал. Папаша Мириам - первосвященник Эоанит - тоже намекал на нечто подобное. На то самое дивное двуличие, которое заведёт меня на противоположную сторону добра. И эта троица - Фелимид, Мириам и Эоанит - все вместе знают куда больше, чем знаю я. И, по какой-то причине, даже от столь близких людей, как Мириам и Фелимид, я не слышал, что неоправдавшего доверие анирана надо по-любому утилизировать. Это что вообще за самодеятельность? Ладно, я понимаю их опасения. Опасения Фелимида, например. Могу, в принципе, относиться к этому с определённой степенью терпимости. Не хвататься за шашку с криком: "Я этого лживого Фелимида на куски порву!", а попытаться рассуждать рационально. Ведь я точно знаю, что со мной далеко не всё в порядке, когда ярость затуманивает разум. Но разве это лечится только кинжалом между лопаток? Разве нет иного пути?

- Королевский дознаватель приказал тебе убить меня? - напрямик спросил я поплывшего Иберика. Тот смотрел на меня с сочувствием и как бы извиняясь. - И что бы ты дальше делал? Ты же не аниран. Моя смерть тебе бы не дала ничего. Ты бы не смог забрать мою силу.

- Мне это было и не нужно! Я ничего не хотел! Я не хотел этого! - чуть ли не закричал Иберик. - Фелимид приказал сохранить тело анирана и доставить его в Обертон. Он сказал, что до тех пор, пока солнце всё ещё встаёт над горизонтом, есть шанс, что найдётся более достойный аниран, способный стать милихом. Если мы такого отыщем, то приведём в столицу и позволим забрать с тела анирана-Ивана частицы божественной силы. Мы будем надеяться, что новый аниран не подведёт нас. Что его воля окажется более чистой и сможет справится со злым искушением... Тогда я не понял, что он имеет в виду. Не понимаю и сейчас. Но он оставил чёткие указания, как я должен поступить, если в очередной раз увижу то, что видел уже не раз... Но я не стал.

На лице парня появились слёзы. Необходимость излить душу и внутренняя борьба спровоцировали всплеск эмоций.

- И я, кажется, догадываюсь, почему ты не стал, - я успокаивающе похлопал Иберика по плечу.

- Я не смог, аниран. Я не смог поднять руку на того, кому безгранично верил. Не смог вонзить предательский клинок, так как видел деяния анирана. Ты спас жизнь моему брату. Ты исцелил его. Ты возродил Обертон. Валензон, благодаря тебе, вновь сияет. Ты вытащил из клетки двоих: примо Мириам и младшего сына Его Величества. Ты даже сделал невозможное - ты подарил миру новую жизнь! Разве драксадар способен на это? Как я мог поднять руку на того, кто уже совершил столько подвигов? Как я мог ответить предательством на деяния того, веру в кого всё ещё сохраняю? Нет, я не мог! Я уверен, примо Фелимид ошибается. Ты сотворил гораздо больше добра, чем от тебя ожидают зла. Даже после увиденного, я всё равно не верю, что отныне ты будешь творить только зло. Всё это неправда!

Иберик выговорился. И, судя по суровому лицу, на котором очень быстро начали высыхать слёзы, для себя он всё решил окончательно. Моя же задача состоит в том, чтобы развеять остатки сомнений. Я не хочу оглядываться. Я не хочу ожидать от одного из самых верных своих друзей подлого удара в спину. Пусть даже отчасти его опасения оправданы. Я сам очень боюсь таких опасений, и во что могу превратиться, если не научусь справляться с гневом.

- Всё хорошо, мой друг, - его плечо я крепче сжал. - Посмотри на меня. Посмотри на меня! Видишь? Я сижу перед тобой. Точно такой же, каким был раньше. Я разговариваю своим голосом, я смотрю своими глазами. Я - всё ещё я. И таким я останусь навсегда. Те испытания, которые мне предстоит пройти, уверен, не будут простыми. Но я с ними справлюсь. Я выдержу. А для того, чтобы мне не пришлось справляться в одиночку, мне нужен ты. Я должен быть уверен в тебе. Я не желаю верить, что один из моих вернейших соратников способен нанести подлый удар. Не хочу ожидать этого. Я обещаю лично тебе, сейчас, когда мы разговариваем один на один, что обязательно дойду до конца. Что не брошу. Что не сверну по дороге. Я точно знаю, что могу спасти ваш мир, потому что уже доказал, что это возможно. И я это сделаю. Но мне нужен настоящий друг. Верный соратник. Непоколебимый воин, который плечо к плечу пройдёт со мной весь путь. Потому что в глубине души настоящий друг уже знает, что я - не аниран. Я - милих.