Мама как то странно на меня взглянула, видно моя радость ее появлению в моем сне ее обескуражила. Затем повернулась и вышла, а я кинулся к своим гантелям, с которыми всегда разминался и больно ударился большим пальцем ноги о гирю, которую спросонья не заметил. Боль пронзила ногу и я впервые заподозрил неладное — больно сон был реалистичен!

Я посмотрел на отрывной календарь, висевший на стене — на листке было воскресение одиннадцатого июня шестьдесят шестого года, я оторвал листок и очумело потер лицо: похоже после смерти я стал попаданцем, о которых частенько читал в электронных книгах о альтернативной истории. Размявшись, я поспешил на улицу, где меня должны были ждать мои друзья, с которыми вместе пробегали утром по три километра, а вечером перед ежедневной тренировкой по пять километров. Жили мы все в одном пятиэтажном панельном доме офицерского состава, во дворе которого были установлены несколько турников и брусья. Гена отрабатывал подъем-переворот, а мой второй только какие-то мгновения назад погибший друг с интересом смотрел в мою сторону, махнув рукой — Утречка доброго! Го сюда, подпол!

Я чуть не матернулся от радости — Сема как и я тоже оказался в своем прошлом. Семен подсел на компьютерные игры и вместо «идем» употребил их сленг и «го» вылетело из его рта естественно и непринужденно.

Подойдя к Семе, протянул руку — И тебя рад видеть, подпол! А наш генерал видно не в курсе, о чем мы с тобой говорим?

Генка спрыгнул с турника и протянул свою руку — Привет, Юрец, не пойму ваши шутки. Дурачитесь?

— Нет, Гена, предлагаю сократить пробежку до двух километров и у нас останется время кое-что обсудить.

Пробежав свои километры, мы вернулись во двор и мы с Семой наперебой стали рассказывать о нашем и Генкином будущем, который сначала слушал как прикол, затем узнав о крахе государства, которому мы все будем служить верой и правдой, не выдержал — Стоп! То есть вы попали в свои тела из будущего, знаете о предательстве высших лиц государства, разваливших его в угоду своей алчности?

— Точно сформулировал! — Сема кивнул, ты в отличии от нас всегда был отличником и довольно быстро правильно понял главное. Впереди нас ждет капитализм и обнищание простого народа.

— И как нам донести ваши сведения туда? — будущий генерал показал пальцем наверх.

Я пожал плечами — Как бы нас не упрятали в психушку! Ты уверен, что нас будет кто слушать? Нам по восемнадцать, мне, кстати, только через три дня исполнится. Тебе будут колоть галоперидол, после которого быстро наступает моторное успокоение и исчезают любые галлюцинации. Или Диазепа́м, чей приём в течении длительного времени может привести к зависимости от этого препарата. Припишут групповую шизофрению и прощай свобода на несколько лет, а вернешься домой овощем, вечно улыбающимся и писающим под себя. Честно говоря, психушка меня пугает.

Гена продолжал горячиться — Ребята! Но так же нельзя! вы же там были крутыми «летучими мышами» и вам раз плюнуть ликвидировать всех виновных в развале страны!

Сема вздохнул — Дружище, мы сейчас пока еще «мышата». Да мы знаем как ликвидировать противника, как захватить его командный пункт или ракетную шахту, но мы сейчас дети! Только достигшие совершеннолетия. Конечно, наши тела натренированы и даже сейчас я любого морского котика отправлю в преисподнюю, но кто нас воспримет серьезно?

— А Головня? Уж он то к нам относится отнюдь не как к детям! — Гена продолжал на нас давить и мы с Семой посмотрели друг на друга.

Семен кивнул — Давай сегодня после тренировки все ему расскажем, если уж он нам не поверит, то кроме родителей нам не к кому будет идти со своей проблемой.

Я положил другу на плечо руку и сказал — Поступим по-твоему, только все-таки своих отцов пригласим на разговор, одна голова хорошо, а четыре лучше! Все, по домам! Душ, завтрак и в школу за аттестатами! Парни кивнули и мы разбежались.

Я принял душ, оделся и поспешил за стол — мамина стряпня была всегда сытной и вкусной, сырники пошли «на ура», я запил их компотом и, поцеловав маму, поспешил за своим третьим документом в жизни: первыми были свидетельство о рождении и паспорт.

В школе царило праздничное настроение, все девчонки были в тёмных шерстяных платьях, белых фартуках, белых воротничках и белых манжетах. У мальчиков одежда скромнее. С мая шестьдесят второго года мальчики ходили в школу в обновленном форменном костюме, в котором отсутствовали гимнастерка с поясным ремнем и фуражка с кокардой. В новой форме полностью отсутствовали элементы «военизированности»: вместо полувоенной одежды мальчики получили полушерстяной гражданский костюм серого цвета: однобортный пиджак на трех пластмассовых пуговицах и классические брюки. Под пиджак была рекомендована белая или однотонная светлая рубашка.

Увидев первую красавицу нашего класса Катю Ковальчук, которая в девяностые попала под случайную автоматную очередь бандосов, устроивших перестрелку в ресторане, в в котором она работала, я от переизбытка чувств подошел к ней и крепко поцеловал в щеку — Здравствуй, Катенька! Как я тебя рад видеть!