Мать с дочерью, еще немного поспорили-поспорили, да не договорились.

— Ну ладно, ма, пойду я. У меня еще сегодня вечером собрание в нашей городской ячейке. Нельзя мне опаздывать.

Эти слова отразились у Егорова горячими мурашками по всей спине, и он отпрыгнул от двери. Сделал вид, что стоит и смирно ждет у коридорного окна.

— О, привет, Ирочка! — Поздоровался он, когда девушка вышла из кабинета, — а это ты там с Аллой Ивановной? А я и не знал, что ты тут! Подошел, слышу, кто-то в кабинете разговаривает, ну и решил подождать! Да только долго ждать не пришлось. Ты почти сразу вышла.

— Здрасте, — только и сказала Ира, глядя на Егорова равнодушным взглядом.

А потом девушка потопала на своих коротеньких широких каблуках по коридору, в сторону лестницы на первый этаж.

Егоров зашел в кабинет.

— А, ты тут уже, — сказала Алла Ивановна, нервно поправляя на своем столе печати и карандаши.

— Ну да, Алла Ивановна, — занял Егоров деревянный стул, все еще теплый от Ириного на нем сидения, — звали же.

— Звала, — она вздохнула, — скажи мне, Егоров, где заявления членов отряда на вступление, собственно говоря, в отряд? Почему они все еще не у меня? Мне нужно по ним отчет делать. В Крайком.

— Так, я же вам передал, — развел руками Егоров.

— Передал, — Алла Ивановна взяла со стола стопку тетрадных листочков, — но не все. И среди них нет того, что своей рукою писал Землицын.

Во рту Егорова от волнения загустела слюна. Он с трудом сглотнул ее и ответил:

— Ну… У Землицына заявление принимал не я, а Вакулин. Стало быть, оно у него в кабинете должно лежать. Там заявление Землицына и еще нескольких шоферов.

Алла Ивановна вздохнула. Сложила руки локтями на свой стол. Опустив голову, стала массировать себе виски.

— Это очень плохая новость, Николай Иванович, — сказала она наконец.

— А почему? — Удивился Егоров, — почему плохая-то? Потом одним отчетом все отправим.

— Мне не надо одним отчетом. Мне надо, чтобы у меня на руках, завтра, было заявление Землицына. Ясно тебе⁈

— Ну да, — Егоров растерялся, — ну да, Алла Ивановна, я скажу Вакулину…

— Никаких Вакулиных! — Рявкнула она так, что Егоров чуть не подпрыгнул, — ты, Коля, как хочешь, но чтобы завтра любыми средствами заявление мне достал. Хоть укради, хоть хитростью выуди, но к вечеру должен принести!

— Хорошо, конечно, — ссутулил Егоров плечи. Потом замолчал на полминуты, наблюдая, как сердитый румянец сходит с лица Аллы Ивановны.

Потом, когда секретарь успокоилась, Егоров, наконец, решился:

— А скажите, вам нужно именно заявление Землицына?

— Да именно Землицына, — ответила она строго.

— А зачем оно?

— Вот принесешь, — Алла Ивановна недобро зыркнула на Егорова, да так, что у того спина вспотела, — тогда и узнаешь, Коля.

* * *

Учения сегодня прошли штатно. Вечером, к пяти часам, я уже был у дома. Выпросил у завгара себе Белку, чтобы вечером отвезти Светку к Сашке. Милиционера должны были уже снять с поезда, и Саня, должно быть, полным ходом уже мчался к Красной на служебной машине, высланной за ним со станицы.

Я подъехал ко двору, поставил Белку у ворот. Выпрыгнув из машины, зашел во двор и, привычным делом, почухал Жулика за выпуклый его лоб.

Пес, как всегда радостно ластился и прятал хвост меж кривых своих задних лап. Вилял мне чуть не всем задом.

— Ма! — Крикнул я, идя к дому, — ма! Ты уже тут?

— Нету, — вышла на порог, услышавшая меня Светка, — не пришла еще с колхоза.

— Привет, Светка, — улыбнулся я Сестре, — а ты чего такая кислая, будто жабу проглотила?

Света не ответила. Только протянула мне желтенькую бумажку. Взяв ее, я вчитался в текст.

— Угу, — сказал я задумчиво, — повестка.

— Завтра, в шесть вечера, — читал отец внимательно, — явиться в отделение милиции станицы Красной для дачи объяснений по делу М. Серого. Мда…

Всей семьей собрались мы в нашем зале. Я сел на диван, что стоял под стеною, укрытою красным ковром, Света, бледная лицом, устроилась на том конце дивана. Мама, без конца причитая что-то себе под нос, уселась в низенькое креслице, которое было не поодаль от печной стены. Отец же, как глава семьи, сел в свое мягкое креслице, перед железной тумбой с телевизором «Рубин».

Отец, держа в руках маленькую серенькую бумажку, прищурив глаза, смотрел на нее сквозь очки. Читал.

— Мда, — повторил он и, сняв очки, поглядел на меня, — Квадратько прислал.

— Знаю, — пожал я плечами, — читал. Хотят взять у меня объяснения.