— Нет, что ты творишь? — холодно поинтересовался Сварожич. — Ты боишься привлечь внимание Перуна, но в то же время усердно делаешь именно это. Всю прошедшую неделю… почти каждый день подряд ты призывала меня, чтобы поговорить о чём-то важном, — последнее слово он произнёс с сарказмом. — И что же было этим важным? Твой плач о том, что вот-вот Перун поймает тебя на горячем? Твои жалобы, что женщина, которую ты одарила, сходит с ума и творит безумства? Позволь спросить, сестра: что ты хотела от слабого человечка? В Российской Империи множество признанных героев и талантливых магов, но ты выбрала ничтожного оракула, который прожил всю свою жизнь в страхе и забвении! Она даже не является твоею верною подданной — эта девчонка плевать на тебя хотела! Она ненавидит Богов, она ненавидит людей… Ты это видела с самого начала. Так ответь, сестра, зачем ты её выбрала?

— Я ошиблась! — Мокошь раздражённо топнула ногой. — Я не ожидала, что она станет настолько могущественной! Как я могла догадаться, что у неё хватит мозгов… Да ладно — мозгов! Откуда я могла знать, что ей хватит смелости пойти против Психотроников? Она же всегда была трусливой мышью — неприметной, испуганной, дрожащей от ужаса. Она была идеальным подопытным! Я всего лишь хотела посмотреть, что получится, если соединить управление временем и предсказание будущего. А потом бы я её уничтожила и благословила достойного оракула… Из тех, кто перспективен и верен мне.

— Где-то что-то пошло не так, — протянул Сварожич с лёгкой насмешкой. — Твоя скромная тихая мышка фактически в открытую попёрла против Перуна и его горячо любимых Психотроников. Такое под ковёр уже не заметёшь. Очень скоро он обо всём узнает. Если ещё не узнал. Ты это прекрасно понимаешь. Но… тебе слишком тоскливо тонуть в одиночку, да? Ты хочешь прихватить меня за собой? — он присел на ритуальный алтарь, тонко улыбнулся и вздохнул. — Остановись, сестра, пока не стало поздно. Если ты позволишь и дальше страху управлять тобой, то наша затея заранее обречена на провал.

— То есть ты предлагаешь мне просто смириться и положить голову на плаху? — холодно уточнила Мокошь.

— Если тебе угодно, — издевательски поклонился Сварожич, но тут же полностью посерьёзнел и добавил: — Или ты можешь объявить ту женщину своим официальным воплощением.

— Что⁈ Эту бесполезную шваль⁈ — возмутилась Мокошь, но, поймав суровый взгляд брата, резко замолчала и задумалась. Пару минут в ритуальном зале царила полная тишина, а потом Мокошь осторожно произнесла: — Божественное воплощение получает возможность развиваться в любом направлении. То есть Перун не сможет обвинить меня в том, что я намеренно пошла против него и одарила её способностью управлять временем… — она оживилась, расплылась в облегчённой улыбке и, порывисто подбежав к Сварожичу, крепко его обняла. — Спасибо, брат! Это действительно всё решит! И самое главное… Ха! Перун будет в бешенстве! Он не сможет ни наказать меня, ни убить её! Девчонка будет крутиться у него под носом и беспрепятственно подкладывать ему свинью за свиньёй!

Глаза жреца вспыхнули потусторонним светом и погасли — Богиня покинула человеческое тело. Жрец растерянно огляделся и, увидев Сварожича, моментально закрыл глаза и бухнулся на колени. Однако было уже поздно — человеческое тело слишком слабо, чтобы выдержать присутствие Бога. Голова жреца взорвалась, кровавые брызги вымазали лицо Сварожича. Он выругался и проворчал:

— Обязательно грязь разводить?

* * *

Академия. Комната Виктории Столыпиной.

Виктория снова и снова вспоминала события прошедшего дня. Ей не верилось, что Ломоносов смог вырваться из её цепких коготочков! Всё внутри требовало немедленно получить наглого мальчишку в личное пользование! Под кожей зудело, она не могла усидеть на месте, её болезненная, ненормальная страсть усиливалась с каждой секундой, и Виктория не могла с нею совладать. Это был огромный минус её способности — Абсолютной Тьмы. Редкая, уникальная магия, и она усиливала её эмоции и желания до невообразимых высот. Это происходило волнообразно, скачками — временами Виктория была самой обыкновенной девушкой, но внезапно она становилась алчной, порочной и невообразимо эгоистичной. В детстве ей за это не раз и не два прилетало — другие дети не любили её и били, когда она пыталась украсть их игрушки или сладости. В подростковом возрасте стало совсем тяжко — потому что в интересы Виктории начали попадать парни. И если конфету украсть ещё можно, то как быть с человеком?.. Ей повезло — на неё обратил внимание Перун. Викторию перевели в Божественный интернат, где все её желания незамедлительно выполнялись. К ней даже приставили личного Психотроника, который охранял её и бегал у неё на побегушках. Система работала как часы. До сегодняшнего дня. Ломоносов — первая осечка.