Пробивая дорогу энергетическими локальным взрывами, Додола смогла-таки вырваться из густого тумана, обернулась через плечо и шокированно выдохнула: над ней возвышался Крабогном, рост которого точно превышал сорок метров. Отверстие в его панцире постепенно затягивалось, и Додола поспешно ударила прямо в его центр и моментально получила обратку — здоровенная клешня вбила её в землю по шею. Додола извивалась, но вырваться не удалось — очередной удар клешни похоронил её с головой. Пыль забила глаза, рот и нос и мешала дышать. Додола активировала способность за способностью, но феноменальная сила Крабогнома подавляла их. Всё равно, что стрелять дробью по слону — абсолютно бесполезно, только разозлишь.

— Пощади! — взмолилась Додола. Но Крабогном, охваченный горем из-за смерти Василиска и Кащея, продолжал её бить. Она не понимала, что произошло, почему она проигрывает и самое главное — как у некротической твари получилось тысячекратно увеличить свои силы⁈ Спасения не было. Оставался единственный выход — взорвать своё энергетическое ядро, превратиться в магический эфир и позволить ветру унести себя подальше от Северных Гребешков. Слава Перуну, Додола не была обычным магом и могла восстановиться даже из пыли. Фактически она была бессмертна — в её жизни было пятьдесят три смерти, и каждая из них заканчивалась возрождением. Ну что же, видимо, настало время для пятьдесят четвёртой. Клешня Крабогнома раздробила ей череп, и Додола на последнем издыхании подорвала своё магическое ядро. Она услышала грохот, а потом у неё исчезли уши — как и остальное тело. Лёгкий ветерок подхватил эфир, в который она превратилась, и подтолкнул на запад — туда, где солнце медленно садилось за горизонт. Додола мысленно пообещала, что вернётся. Вот только для начала ей нужно поглотить какого-нибудь человека. Желательно — мага. А впрочем… Пока сойдёт и полевая мышь.

* * *

Признаюсь честно, вид развороченных Северных Гребешков ввёл меня в ступор на пару секунд. Но потом я всё-таки сумел включить мозги и обуздать эмоции. Паниковать рано. Я прекрасно понимал, что у меня много врагов. И для экстренных случаев мы с Лерой и Верой продумали программу эвакуации. Каждый житель деревни должен был носить с собой кристалл — достаточно слабенького, первого уровня, — а также артефакт-сигнализацию. Тот, кто заметит опасность, должен активировать артефакт — он срабатывал бесшумно для врагов и за доли секунды оповещал всех гребешковцев о нападении. Далее просто — они бегут в Храм, делают подношение, и Марена забирает их в свою пещеру, в Изнанку. Богиня наблюдает за тем, что происходит снаружи, и сообщает, когда можно будет вернуться в деревню. Никакого столпотворения, никакого хаоса. Буду надеяться, что план эвакуации сработал на отлично. Потому что иначе… Я встряхнул головой, отметая дурные мысли, и заметил, что на противоположному краю деревни маячит что-то чёрное и клубящееся. Я, кажется, даже рассмотрел клешню, но Крабогном явно был поменьше размером.

Наверное, я поставил рекорд по бегу на километр — настолько быстро я преодолел Северные Гребешки и выскочил на окраину. Первое, что бросилось мне в глаза, — как три старика и Крабогном растерянно топчутся рядом с кем-то, неподвижно лежащим на земле. Крабогном и правда сильно подрос — его панцирь заканчивался чуть ниже верхушки раскидистой вишни. Ну, по дороге сюда я видел разворошенный огород Ведьминой Отравы, так что этот вопрос можно отмести как решённый. Я приблизился и с трудом сдержался, чтобы не выругаться, — на траве лежала бледная Лера, у которой не было руки. Ей явно оказали первую помощь, но этого было недостаточно — поэтому я накинул на неё заклинание Стазиса, чтобы она дожила до приезда врачей, и набрал номер скорой.

— Северные Гребешки, на деревню напали, пострадала девушка, ей оторвало руку, — когда я заговорил, старики и Крабогном, вздрогнув, оглянулись. Они не услышали, как я подошёл. Я ровным голосом спросил: — Кто ещё постарадал?

— Вася, — с непонятной радостью и облегчением ответил Крабогном. Эмоции, которые он транслировал, очень не подходили к его словам. — Непереносимость яд Гюрзы. Ося отпаивать озёрная вода. Очень плохо. Тошнить, пучить, аллергий… Но Касе хуже приходиться. Его съели! — он провозгласил это с таким восторгом, что я поперхнулся. Насколько я помню, Крабогном носился со своими воспитанниками, как с собственными горячо любимыми детишками. А сейчас упивается тем, что одного из них слопали? Крабогном же упоённо продолжал: — Желудок-сок делать ему ржавчина, надо чистить кости!

— А чего ты радуешься-то? — уточнил я.

— Думать, Вася умереть, — объяснил Крабогном. — А он жить. Просто непереносимость. Кася тоже. Думать, он умереть. А он просто ржаветь.