— Итак, на чем я остановился… В свое время меня считали гениальным музыкантом, я давал концерты при дворе и в замках высших аристократов. Каждый, даже сам владыка, считал честью принять меня в своем доме и мне это льстило. Я жил на широкую ногу, я любил и был любим высшим обществом, что уж говорить. Но все это оказалось фальшью.

Единственной моей истинной страстью всегда была музыка. А когда пришло мое время, никого не оказалось рядом. Я просто угас, как угасают звуки. Мой дар стал моим проклятьем, якорем души, обрекая меня быть вечным эхом своей прошлой жизни. Такая вот история. Но это все увертюра. Я хочу попросить тебя о помощи.

— Но чем же я могу помочь?

— Скрипка. Неразделенная душа после смерти мага всегда либо преобразуется, становясь практически бессмертным монстром, либо притягивается магическими артефактами. Нет ничего удивительного в том, что мою душу притянул предмет, который давно стал смыслом моего существования. Но триста лет заточения — достаточное наказание за мое затворничество и спесь. Как считаешь?

Я пораженно посмотрела на него. Добби конечно упоминала о том, что неразделенные души магов могут преобразовываться, но я как-то не придала этому большого значения.

— Я не совсем понимаю, как все это происходит. — призналась честно.

— Я был слабым магом огня, поэтому эту скрипку нужно отнести в храм стихий. Жрецы проведут ритуал, сожгут ее освобождая меня.

— Так просто? Но зачем было ждать триста лет? — я откровенно не понимала, почему он бездействовал столько времени.

Старик тем временем продолжал внимательно вглядываться в меня, задумчиво, даже отрешенно, но на вопрос все же ответил, хотя и совсем не так как я ожидала.

— Пока в этой скрипке моя душа, даже бездарный неуч будет играть на ней также, как я при жизни, а значит идеально. Я, конечно же, этого никому не позволял, но силы уже на исходе и скоро я просто не смогу сопротивляться. А многих ли ты знаешь, кто сознательно откажется от богатства и славы, собственными руками превратив их в пепел?

— Но во мне вы уверены. Иначе не были бы столь откровенны. Почему?

— Тебе ни к чему мой талант, ты и сама будешь играть не хуже, а быть может и лучше меня, со временем. А душа у тебя чистая, правильная…

Что ж, легко пришло, легко ушло. Похоже, это правило, как и закон подлости, во всех мирах неизменно.

— Я помогу. Но в обмен, можете научить меня менять грань, как вы это сделали с кабинетом? Хочу иметь место, где буду в безопасности.

— Научить могу. Ты и сама это можешь, надо только поверить и дать волю фантазии. Но ты не забывай, что хотя в этом месте нет времени, долго находиться здесь ты не сможешь. Разве что использовать его как склад и возможность поразмыслить в спокойной обстановке.

— Склад… Постойте, то есть я могу переносить сюда реальные вещи?

— Конечно. Это ведь реальное место, просто так сказать с ограниченным доступом. Ты можешь сделать ключ, например жест или слово. Что-нибудь простое, все равно кроме тебя сюда никто не попадет. А дальше мысленно представь грань, определенное место привязки и предмет просто переместится в нее.

Понятнее стало ненамного, оказалось не так просто представить то, не знаю что. Поэтому все оставшееся время я училась создавать свой собственный пространственный карман, попутно продумывая варианты своих дальнейших действий. Далеко не заглядывала, поставив на повестку дня только вопрос выживания. Нужно тянуть время, чтобы разобраться в ситуации и понять, к кому можно обратиться за помощью. То, что одной мне не справиться, с каждым днём становилось очевиднее.

Илур Ди Кивот, а именно так звали музыканта, действительно неплохо знал этот мир, а что особенно важно, возможности грани. Он с удивительным терпением, хотя чему удивляться после трехсот лет ожидания, наблюдал за всеми моими попытками, подсказывал, направлял.

И в какой-то момент его терпение и мое усердие привели к желаемому результату. Мы снова стояли на той самой поляне, вот только теперь в ее центре возвышался аккуратный деревянный домик, эдакая избушка лесной ведьмы. Именно в нее теперь я смогу прятать, то, что никому не захочу показывать, скрипку в том числе. Но как бы ни было хорошо и спокойно в этом колышущемся море огнецветов, нужно было возвращаться.

Илур ничего не говорил. Он просто верил в меня и в то, что я сдержу обещание, как он исполнил свое, и от этого хотелось ему помочь ещё сильнее.

Проснулась я все на том же полу, продрогшая, но довольная. Рядом лежала скрипка, сбоку сладко сопела Добби. А вот завтракала я под аккомпанемент ее ворчания, втайне жалея, что разбудила этого «ужасного» зверя. Новость о скрипке-Илуре ее совсем не обрадовала.

— Ну-ну. Помочь. До храма донести, ритуал провести. Знаем таких! Дайте водички попить, а то так есть хочется, что переночевать негде. Поверь моему опыту Лина, не связывайся с бедовым.