— Чудно, барин… как же мы раньше до такого не додумались…

Селифан усмехнулся:

— Наш барин — второй Ломоносов, не иначе…

Герасим прикатил две большие бочки из сарайчика. Одну бочку чуть прикопали, чтобы уровень оказался ниже, я аккуратно соединил их желобками.

Бабка Ефросинья сморщила нос и недовольно проворчала:

— Ну вот, совсем разжиреют девки, теперь даже воду не надо из речки таскать…

Я с нетерпением ждал, когда вернется караван с оборудованием. Но без дела совершенно не хотелось сидеть. Мы с Герасимом поставили во дворе два столба и повесили масляные фонари. Теперь дворик перед входом в особняк освещался в темное время суток.

В сарайчике я навел строгий порядок, и решил оборудовать небольшую мастерскую. В старом хламе даже отыскались старые ржавые тиски. Когда я открыл большой рундук, Мордан громко залаял. Я выглянул и увидел рыжего мужчину, лет сорока, в синем военном френче, он только что прискакал на лошади.

— Помещик Никитин Андрей Иванович?

— Да, это я.

— Становой пристав Самохвалов. Явился к вам по жалобе.

— Проходите…

— Сейчас коня привяжу. Пусть дворовые пока его напоят…

Пристав вразвалочку прошел во двор, удивленно осмотрев винт Архимеда.

— Чудная конструкция. Сами придумали?

— Нет, это Архимед придумал. Еще две тысячи лет назад.

— Иностранец?

— Грек.

— Вот и греки хоть на что-то сгодились… — улыбнулся пристав и тут же серьезно посмотрел на меня.– Собственно, Андрей Иванович, жалобица на вас вышла. От помещика Гарина. Самоуправствуете, крепостных его избили…

— Вообще-то они первыми набросились…

— Что-то у вас с ериком в займище какая-то непонятная канитель… В общем, предлагаю решить вопрос мирно. Если уж помещики будут враждовать — что же тогда с простого мужичья взять…

— Так я и предлагал помириться, а Гарин на меня крепостных натравил.

— Скольки пожалуете, чтобы утихомирить дельце?

— Что скольки? — не понял я.

— Рубликов? — плотоядно усмехнулся становой.– Рубликов двадцать пять дадите? Четвертной?

Ну ничего себе, во дела… местный участковый прямо в открытую денежку вымогает.

— Знаете, господин пристав, денежку-то я пожалую, но чтобы от Гарина больше никаких подвохов… передайте ему, чтобы прекратил дурковать.

— На то оно и наша работа,– кивнул становой.– А то Гарин уже собрался в Тимофеево, полицмейстеру писать… шибко он на вас обиделся.

— Кстати, вам привет от капитана Нагайцева.

— От Мишани? Так вы знакомы?

— Задержал я на прошлой неделе беглых на реке, так и познакомились с капитаном…

— Значит и про поместье в Киляково уже слышали?

— Слышал.

— Оружие в усадьбе имеете?

— Пару дуэльных пистолетов.

— Это вовсе не оружие…– вздохнул становой.– Если будете в Тимофеево или Царицыне — прикупите пару хороших ружьишек.

— Настолько все серьезно?

— Второе поместье сожгли за месяц. Душегубы наверняка в пойменских лесах прячутся, но ничего, рано или поздно точно изловим…

— Скоро я, господин Самохвалов, запускаю на балках кирпичный заводик, так что проблемы с помещиком Гариным мне совершенно ни к чему. Уладьте, пожалуйста, дельце…

— Заводик это интересно,– задумался пристав.– Капиталистом решили заделаться?

— Скажите еще олигархом…

— Вот оно, сразу видно образованного человека. Что не словечко, так иностранное. А дельце мы обязательно уладим, будьте на этот счет спокойны…

Я сходил в дом и вынес становому деньги. Герасим напоил коня и Самохвалов тут же умчался. Может на переговоры, а может пропивать четвертной. Мне он, если честно, совсем не понравился.

— Герасим, запряги лошадку по-спокойней. Тоже хочу верхом проехаться.

— Надыська спокойная, рыси и галопа совершенно не любит…

Конюх запряг серую в яблоках лошадку и вывел во двор. Я погладил ее пятнистую морду, ласково потрепал за гриву и осторожно сел верхом. Слегка встряхнул поводьями, лошадка поскакала в спокойном аллюре.

— Далече, барин?– крикнул вслед Герасим.

— Скоро буду!

С непривычки было неудобно, седло терло, пару раз казалось, что лошадь вот-вот сбросит меня, однако она шла почти прогулочным шагом, будто всю жизнь катала малышей в парке. Я ехал по дорожке вдоль реки, осматривая владения. Вдали четверо мужиков на волах уже пахали землю. По небу пролетел кричащий клин журавлей. Трава на пригорках уже выглядывала зелеными лохматыми островками. На душе было спокойно и радостно. Тишь да гладь…