Я направил лошадку к селу. Кто-то из мужиков сделал большие качели на улице, которые ребятишки радостно облепили. Один из мальцов постарше ткнул другого и показал на меня. Почему-то ребятишки принимали меня чуть ли не за заморскую диковинку.

Я спешился, привязал лошадь к забору и вошел во двор к кузнецу.

Селифан что-то обстукивал молотком под навесом. Он тут же отложил инструмент и вышел навстречу.

— Здравствуйте, барин!

— Хороший ты винт сделал, Селифан.

Я протянул кузнецу тридцать рублей.

— Помилуйте, барин, много…

— Держи-держи, ты же не один работал и материал твой…

Кузнец поклонился и взял деньги.

— Селифан, ты про велосипед слышал?

— Врать не буду. Не слышал.

— Смотрю — детвора у вас качели облепили, по очереди катаются. Давай сделаем велосипед для детской забавы. Как только время свободное у тебя появится.

— Да ты нарисуй, барин, я обмозгую, и время сейчас есть.

Когда я нарисовал схему велосипеда, кузнец усмехнулся:

— А ведь чудно придумано. Просто крутишь ногами… неужели и вправду поедет?

— Конечно поедет. Приспособление нехитрое. Рама, два колеса, две звездочки, цепь да педали. Еще руль и сиденье.

В усадьбе делать было все равно нечего, и я пока остался у кузница, наблюдая за работой. Даже залюбовался как Селифан раздувал меха, и когда металл нагревался до красна, обстукивал, гнул и придавая металлу нужную форму.

Во двор вошел староста Щукин и поклонился:

— Бог помощь!

— Платон, ты как раз мне и нужен…– вспомнил я.– Скоро в село учитель приедет. Пусть женщины в большом доме все отмоют, почистят. Откроем там школу. И еще. Решите сами, где церковь будем строить.

— Хорошо, барин. К вам на балки еще восемь мужиков записались и три бабы.

— Женщины пока ни к чему. Работа тяжелая. Может со временем, как полевую кухню организуем…

— Тут такое дело… Василий Кузин с вами хочет поговорить.

— Кто такой?

— Он тестем приходится Прасковьи, вашей дворовой…

— Где живет?

Староста показал большой добротный дом неподалеку.

— Я сейчас позову.

— Не нужно, сам схожу…

Я привстал и направился к дому. Во дворе гуляли рыжие курочки, раскапывая лапками землю в поисках червячков. Пожилая женщина вышла на крыльцо и что-то выплеснула из кастрюли, она заметила меня и тут же метнулась обратно в дом.

Когда я вошел в калитку, из сарайчика показался крепкий мужик с густой черной бородой. Я вспомнил, он тоже что-то хотел спросить на собрании, но так и не решился. Мужик поклонился:

— Здоровьица вам барин!

— Здорово, Василий!

Бородач смущенно покашлял в кулак.

— Хотел сегодня к вам идти, просить…

— Что просить?

— Не обессудьте, барин… хочу сноху свою, Прасковью, забрать из усадьбы… сын мой человек стеснительный, пары слов связать не может…

— А почему решил забрать?

— Не гневайся, Андрей Иванович. Ты наш хозяин-кормилец, но слух прошел, вроде пригуляла Параська с вами… Сын Митяй печальный ходит который день.

— А где сын?

— Сейчас на поле. Прошу, отпустите Прасковью. Возьмите в дворовые хоть Дарью Зайцеву, она вдова уже третий год. Не могу видеть, как сынок мается, как бы не удумал дурного…

Мужик смотрел на меня таким печальным взглядом, что мне стало не по себе.

— Забирайте Прасковью хоть сегодня. Скажи только, она сама язык развязала?

Василий вздохнул.

— Тетка Ефросинья рассказала, приживалка ваша…

— Только знаешь что… я ваши волчьи законы знаю. Как заберешь сноху — не трогайте ее, не бейте. Это я ее принудил, она вовсе не виновата…

— Барин у нас в семье не водится на женщину руку поднимать… так можно я сноху прямо сегодня заберу?

— Приезжай.

Когда я вернулся и отвязал лошадь, староста еще стоял на улице.

— Платон, найди мне холостую бабу в дворовые, чтобы готовила хорошо, а то Аглаю отпустил в Царицын, и Прасковью сегодня увольняю…

— Найдем, барин…

— А знаешь что… может в селе есть семейная пара?

— Имеется. Тихон и Марфа. К тому же бездетные, хотя уже пять лет живут.

— Работящие?

— Аки пчелки.

У местных не поймешь, шутят они или всерьез.

— Хорошо. Пусть тогда утром приходят.