Ах, как интересен был воздух из запахов сгоревшей изоляции, острой химии топлива и, на излете, собственно планеты – зелени деревьев и трав, терпким оттенком животных и насекомых, свежестью воды. Вкусно-то как!

Хотя Бирюзовая пахла по своему, не как Земля, и уж точно не как родная планета Кирьянова, но все равно здорово, почти, как в безмятежном детстве!

Природа, отошедшая после гула аварийной посадки и ожесточенной стрельбы воюющих сторон, уже во всю свистела, верещала, вавакала. Бирюзовая почти, как дома. Немного, конечно, отличалась от Земли. Но и это была жизнь. Опять появилась мысль Логинова:

Ох, как расхотелось умирать! Лучше уж воевать в безжизненном космосе. Там хоть жизни не видно. И ты станешь еще одной безжизненной вещью.

Там он оставался просто частицей – холодной, безжизненной, никому не нужной. Здесь все живут, а ты все еще умираешь.

Александр Кирьянов вдохнул местного воздуха, словно проверял его на анализ, не веря технике. Все это мысли о прошлом. Другое дело, это действительно идет второй этап на дороге смерти, и ему, кажется, удалось его пройти.

Проблема в том, что их еще впереди много. И сколько еще времени него осталось – несколько минут, час, сутки до появления беспощадных и кровожадных хозяев? Или ему судьбой будет даровано чуточку больше?

В конце концов, учитывая, что его старое тело, уже умершее, лежит на кладбище, он немного живет в кредит. А еще поживет? И только один вопрос - где он, черт возьми?

Он осторожно огляделся, как смог со сломанной ногой и с ограничениями обшивки капсулы. То есть, не увидел фактически ничего. Что можно увидеть, лежа строго вверх? Только то, что около тебя и еще находится сверху.

Но и то, что Сергей увидел, его поразило. Его капсула оказалась в крохотном пространстве между высоченной скалой из местной коричневой породы и отколовшимся когда-то от нее валуном, лежащим теперь на прочной базе на высоте несколько метров. Другие камешки не такие большие, но тоже каждый в диаметре метр-два.

Капсула же сравнительно маленькая, но ей тоже куда-то надо было упасть.

А свободное пространство здесь метров двенадцать-тринадцать. Совершенно непонятно, как капсула сюда влезла, не развалившись. Компьютерщики от щедрот казны загнали в электронные потроха программу скалолазания? Повезло, как утопленнику? Э-э, Всевышний все же есть и он решил его пожалеть?

Александр совсем не знал современную техническую базу. Но, похоже, она была даже очень и отвечала требованиям. Земные бы машины сюда бы не пролезли, а если бы и пролезли то в качестве технического мусора.

Он вздохнул, покривился от боли в искалеченном теле. Оставим философские вопросы бытия и вселенского разума на потом. Надо попытаться спастись. Не хватало еще погибнуть на первом году второй своей жизни. И так потихоньку считает возможности смерти, как нервическая девица.

Прежде всего, следует покинуть спасательную капсулу, слишком видную своим оранжевым цветом. И попытаться отползти подальше в окрестные леса. Он их не знает – ни флору, ни фауну. И слышал от Сергея, как там опасно. Но опаснее сьюмена зверя все равно нет. Зверь лишь тебя сожрет, а фашист сьюмен перед этим всласть поиздевается.

Так что вперед, не пойдет, так проползет.

Увы, Сергей переоценил свои возможности. Какие уж там враги, когда со своим телом сладить не можешь. Он потратил не меньше часа, чтобы со сломанной ногой суметь вылезти из этой капсулы-ловушки, матерясь от боли, и на этом остался совсем без сил лежать около нее на грунте, обессиленный и до предела уставший.

Если бы не дополнительная доза наркотиков, автоматически выданная медблоком скафандра, утихомиривающих боль и одновременно придающей бодрость и силу, а также тренированное за годы службы на боль и выносливость тело, он так и остался бы в капсуле, превратив ее в его могилу на Бирюзовой.

Впрочем, для пилота космического истребителя, имеющего большие возможности в непрерывных боях сгореть в космосе, уже это немалая привилегия, - со смешком подумал Кирьянов. Ведь он тоже сейчас ВКС – Военно-космические Силы!

Когда он, передохнув, переполз через камень с неприятно острыми гранями, лежащий около капсулы, подумал, что за какие радости за него такие муки. Снова (о, Господи) ободрав кожу на этот раз на левой руке, то облегченно вздохнул и постановил остановиться, восстановиться и отругать весь нынешний белый свет.

Тело, конечно, не его, но страдает именно он – пенсионер Кирьянов, которому давно пора баиньки согласно больничному расписанию?

Предаваясь таким дурным мыслям, чтобы отвлекаться от вездесущей боли, он прополз несколько метров. И, задыхаясь от боли и усталости, опять остановился отдохнуть.