— Хочу вам напомнить, товарищ Жеребкин, что руководителями клуба являемся мы с товарищем Котенком, — подчеркнуто дружелюбно, но одновременно тоном, не терпящим возражений, заявил я. — Так что, если вы устали с дороги и хотите присесть, можете пройти в помещение клуба.

— Клуба, — презрительно фыркнул Жеребкин, но спорить не стал. Просто встал чуть поодаль.

Рядом с нами росла кучка любопытных — в ДК в это время как раз занимались вечерние кружки, и народу было много. При этом люди старательно делали вид, будто мы их на самом деле не интересуем. Девушки в костюмах Зорро крутились у зеркала, время от времени бросая на нас любопытные взгляды, скучающие родители детей-кружковцев заняли соседние скамеечки, хотя подальше была куча свободных мест. Я понял, что теперь точно пора перемещаться.

— Константин Филиппович, дорогой мой! — режиссер Владимирский, судя по всему, пошел встречать своих молодых актрис и увидел нас. — Что за мероприятие? Ба, Евгений Семенович! Смотрю, знакомые все лица!

— Добрый вечер, Филипп Артемович, — я улыбнулся, приветствуя режиссера. — А вы же, кажется, по четвергам не репетируете?

— Так у нас новый спектакль готовится, — развел руками Владимирский. — «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты»^[12], самодеятельная версия. Придете на премьеру?

— На ваши спектакли, Филипп Артемович, с большим удовольствием, — искренне сказал я. — Рад видеть. А сейчас, к сожалению, нам уже пора.

— Константин Филиппович рассказывал, — режиссер загадочно подмигнул мне. — Надеюсь, и для меня потом найдется местечко. Так, девочки, время! Время! Начинаем прогон! Люся, Ната, Земфира! За мной!

Владимирский скрылся, уводя с собой хихикающих актрис, а я мысленно улыбнулся. О дискуссионном клубе начали говорить. Пусть пока только в масштабах ДК, но это очень скоро изменится.

* * *

Небольшое помещение клуба очень быстро заполнилось, и на этот раз ни у кого не вышло отгородиться от остальных. Просто свободных стульев не нашлось. Зато между сидящими была четко видна граница: по одну сторону стола разместились городские оппозиционеры, а по другую — лоялисты, как я решил называть это крыло про себя.

— Товарищи, попрошу тишины, — объявил я громко и уверенно, и все посторонние разговоры тут же прекратились. Лишь хмыкнул Жеребкин. — Начинаем первое заседание дискуссионного клуба «Вече». Для начала — правила. Советую слушать с максимальным вниманием и тех, кто впервые здесь, и тем, кто уже знаком. Лишним не будет.

Я повторил все то, что мы обсуждали два дня назад, представил Котенка как своего сопредседателя и обозначил темы выступлений со спикерами. Что приятно, все трое — Варсонофий, Сеславинский и Кандибобер — не соскочили, даже держали в руках исписанные листы бумаги. По всей видимости, конспекты докладов.

— Теперь пара слов отдельно для гостей мероприятия, — я окинул взглядом новоприбывших вроде краеведов. — Запомните, пожалуйста, что вы пока только слушатели. Порядок выступлений и дискуссий уже определен, но у вас будет возможность задать вопросы выступающим в определенное регламентом время. Все просто. А сейчас…

Едва я хотел назвать имя первого выступающего, как раздался резкий стеклянный звон, и в комнату, неся за собой крепкий морозный воздух с улицы, влетел увесистый темный булыжник.

Камень пролетел в опасной близости от старушки Кандибобер, она резко отклонилась, нечаянно при этом толкнув краеведа Якименко. Неизвестно кем запущенный снаряд ударился в стол, проехался по нему и рухнул на пол.

Кто-то выругался и тут же интеллигентно извинился, добродушный дядька Сеславинский схватился за голову, глядя на мокро поблескивающий булыжник. А я, помедлив пару секунд, бросился к окну в тщетной надежде увидеть неизвестного метателя, пусть даже убегающего. Увы, занятая нами комната располагалась в одном из крыльев ДК, граничащих с глухими зарослями во дворе соседней пятиэтажки.

Я бросил быстрый взгляд на Васю Котикова — он понял меня без слов, легонько толкнул кулаком Сашку Леутина, и мы втроем бросились к выходу. Хотя нет, вчетвером. Диссидент Котенок, обладающий, как выяснилось, невероятной прытью, стремительно обогнал нас и уже маячил в районе входной двери.

— Вызывай милицию! — крикнул я на бегу вахтеру. — Хулиганы стекла бьют!

Мы высыпали на заснеженную площадь, разделились. Сашка с Васей помчались вокруг дворца по часовой стрелке, а я понесся догонять Котенка против часовой. К счастью, регулярный бег и занятия у Загораева давали о себе знать — суставы не ломили, мышцы не скручивались, а дыхалке мог позавидовать кандидат в мастера спорта. Впрочем, возможно, я льщу сам себе, но результат точно есть, и я его чувствую!

— Нет никого! — заполошно озираясь, проговорил Котенок.

Диссидент широко открыл рот, выставив свои массивные зубы, и дышал как ломовой конь, выпуская облачка морозного пара.