Я слушал этот краеведческий спор уже вполуха, и модерацию взял на себя Котенок, дав слово рокеру Сашке Леутину. Дискуссия о названиях быстро ушла в общее русло культуры, и следующее выступление уже четко перекликалось с основной темой. Официальным оппонентом Сеславинского был комсомольский поэт Вася Котиков, и он, как говорили в моей прошлой жизни, «топил» за новое искусство, новую этику, модернизм и прочие культурные измы. А я, слушая становившиеся все более интересными разговоры, параллельно думал сразу о нескольких темах для статей и одном большом проекте. Для начала надо бы написать про это Каликино городище и связанные с ним истории. Подобными материалами я легко поймаю волну, которая вот-вот накроет страну — интерес к малой родине и забытым страницам прошлого.

А еще… Кажется, я знаю, как примирить сторонников старых названий и новых. Более того, еще и город прославить.

* * *

— Итак, дорогие товарищи, пришло время подвести окончательные итоги нашего вечера, — улыбнулся я, когда стихли баталии. — Хочу напомнить, что лучшим выступающим я обещал газетную площадь. Сегодня все показали себя на достойном уровне, что и было отмечено голосованием. Вот только…

Небольшая комната, увешенная сценическими костюмами, наполнилась густой тишиной. Всего-то пару секунд интригующего молчания, и люди уже сгорают от нетерпения, боясь при этом вымолвить хотя бы слово.

— Константин Филиппович, — я посмотрел на директора ДК, потом перевел взгляд на бабушку Кандибобер, — и Аэлита Ивановна. К вам обращаюсь отдельно. Основные вопросы и возражения, а также слабые места докладов вы услышали от оппонентов, советую их учесть… Сегодня вас поддержали участники клуба, и это дает вам возможность опубликоваться. Как мы, хочу напомнить, и договаривались. Но читателей больше, и они не столь сентиментальны. Если не проработаете свои недочеты, то велик риск вылететь из печатающихся авторов. Вам ясно?

— Ясно, Евгений Семенович, — ответил Сеславинский. — Учтем.

— А вы? — я посмотрел на Аэлиту Ивановну.

— Ясное дело, что в следующий раз я всех в блин раскатаю, — Кандибобер аж со своего места вскочила, случайно откинув ногой сумку на колесиках. — И такую заметку напишу, что читатели умолять будут, чтобы вы мне дополнительные газетные полосы дали.

— Жду с нетерпением, — вежливо улыбнулся я. — Только помните, что у вас сильный оппонент.

Я кивнул в сторону Зои Шабановой, и старушка-активистка закусила губу. И правильно, пусть не расслабляется.

— Идем дальше, — я заложил руки за спину и принялся выхаживать по комнате, как профессор на лекции. — Объем каждой колонки — не более двух тысяч знаков. Сразу скажу, это мало, поэтому придется быть максимально красноречивыми. Времени у вас тоже не так много. «Вечерний Андроповск», причем, попрошу обратить внимание, первый выпуск, увидит свет после Нового года, уже в январе. А перед этим ваши колонки должны быть не просто готовы, но и согласованы. Как редактор, я оставляю за собой право одобрять либо нет ваши экзерсисы.

— То есть вам в любом случае еще может не понравиться? — возмущенно воскликнула бабушка-активистка.

— Разумеется, — спокойно ответил я. — Только речь сейчас не о моих личных вкусах и предпочтениях. Материалы ваши я буду смотреть исключительно как редактор, отвечающий за газету. И речь, попрошу заметить, не о «Молнии», напечатанной под копирку в подвале. Или где-то там еще. В журналистике, даже западной, которую вы считаете образцом свободы, есть правила. Есть профессиональная этика. Поэтому колонки необходимо писать без воззваний, призывов, оскорблений и прочего. Такое я буду безжалостно заворачивать. Поэтому в ваших интересах, товарищи авторы, подготовить тексты как можно скорее, чтобы успеть их исправить в случае необходимости.

— А если мы не успеем? — задал вопрос отец Варсонофий.

— Значит, ваши тексты не попадут в газету.

— Пугаете, товарищ Кашеваров? — хмыкнула Кандибобер. — А разве не в ваших интересах, чтобы мы успели?

Интересная она все-таки женщина. Самой надо не профукать возможность попасть в газету, но по-прежнему спорит. Ее бы энергию, да в мирное русло.

— Поверьте, мне всегда есть чем заполнить газету, — улыбнулся я. — Материалов у нас всегда с запасом. А вот вы, — я многозначительно обвел взглядом всех троих колумнистов^[13], — можете потерять возможность напечататься.

— Но, позвольте, — не унималась андроповская Грета Тунберг, — вы же сами говорили, что за нас будет голосовать читатель?

— Будет, — подтвердил я. — Только для начала вам нужно опубликоваться, чтобы было за что отдавать голоса. Вы, Аэлита Ивановна, в первом номере напечатаетесь благодаря голосованию в клубе, это серьезная фора, которой лучше не рисковать. Так что я бы на вашем месте не спорил, а прямо сейчас начал думать, как исправить ошибки и не разочаровать читателей.