– А теперь следи внимательно за датами. Самойлова сдал завербованный японской разведкой еще в начале тридцатых капитан из штаба корпуса, отвечающий за координацию между всеми разведгруппами. Также он согласовывал безопасные коридоры при возвращении групп с японской территории. Особенно актуально это было как раз для Самойлова. Его люди под какими только личинами не возвращались. Десятого августа, запомни дату, группа возвращалась с раненым бойцом, и командир принял решение срезать угол и перейти линию фронта, примерно километр не доходя до согласованного места. Понадеялся, что погранцы его уже в лицо знают. Это их и спасло: капкан клацнул, но достать разведчиков смог только снайпер, пуля попала в майора на излете и, ударившись о лопатку, срикошетила вверх. Казалось бы, легко отделался, но пуля оказалась отравленной. Через несколько часов майора стало лихорадить, поднялась температура за сорок, появился отек легких. В общем, врач решил, что шансов нет. И тут приходит местный монах и обещает Самойлова вылечить. Есть, мол, поблизости монастырь, или как он там у них называется, основан аж самим Александром Македонским для своих раненых воинов.

– Не может быть! Македонский значительно южнее шел.

– Да плевать на Македонского. Второй раз сам Жуков к доктору подошел. Тот снова подтвердил, что майору в лучшем случае пара часов осталась. В общем, отдали Самойлова монахам, приставили двух бойцов, но я так понимаю, никто уже не верил, что он выкарабкается.

– Обманул, значит, судьбу?

– Обманул. Через две недели вернулся в строй. Худой как скелет, но духом не сломлен. К сожалению, тогда нормально показания снять с сопровождающих его бойцов никто не догадался.

– А сейчас?

– Оба погибли там же на Халхин-Голе в конце августа того же тридцать девятого года. Зато Самойлов обзавелся шикарной татуировкой во всю спину.

– Татуировкой?

– Да. Так что как нелегал он для нас потерян. Если верить академику Щербатскому, заведующему индо-тибетским кабинетом Института востоковедения и главному специалисту СССР по буддизму, на спине майора изображение бога Яма.

– Павел Михайлович, вы меня не разыгрываете?

– Смотри сам. – Старший майор вытащил из папки фотографию, но прежде чем передать ее капитану, зачитал написанный на обороте красными чернилами текст: – «Яма, он же Ямараджа, он же Чойджал, он же Номун-хан. В буддизме – бог смерти, властелин ада и верховный судья загробного царства. Изображается синим цветом. Имеет рогатую бычью голову с тремя глазами, проницающими в прошлое, настоящее и будущее. На нем – ожерелье из черепов, в руках жезл, увенчанный черепом, аркан для ловли душ, меч и драгоценный талисман, указывающий на его власть над подземными сокровищами». На, полюбуйся.

Разглядывая протянутую фотографию, капитан невольно поежился. Иметь такую страхолюдину на спине, как говорится, и врагу не пожелаешь.

– А откуда фото?

– Так Самойлов сам попросил сделать; или, думаешь, ему было не интересно?

– А как он отреагировал… на это?

– Спокойно. Крепко запомни, Михаил: образование у майора официально три класса да военное училище, но он очень начитанный и эрудированный человек. Очень быстро схватывает новую для себя информацию. Нельзя его недооценивать. Он решил, что на спине у него одно из воплощений богини Кали. Учитывая, что у этих буддистов без бутылки ни черта не разберешься, можно сказать, угадал. Теперь смотри, одиннадцатого числа его отправляют в монастырь. Кстати, сам он говорит, что плохо помнит, как его лечили, все время спал. Вроде поили какими-то отварами, дымом окуривали, да еще кололи специальными иголками во все места. Двадцать четвертого числа он возвращается в строй, правда, в тыл к японцам уже до конца конфликта не ходил. А двадцать восьмого августа, когда еще идут бои по уничтожению окруженной японской группировки, Жуков находит время поделиться с Ворошиловым своими опасениями по поводу ближайшего нападения Германии на Польшу. Ворошилов ему, конечно, указал: занимайтесь своими делами не лезьте в политику. Но похоже, внутренний червячок наркома грыз, и он чуть ли не в качестве курьеза тридцать первого августа доложил Сталину: «Вот по мнению комкора Жукова, который в далекой Монголии бьет японских оккупантов, завтра Германия нападет на Польшу».

– Я так понимаю, на следующий день курьезом это быть перестало, – сказал капитан, одновременно стараясь казаться спокойным. Осознание того, что так копаться в прошлом самого знаменитого на данный момент генерала армии можно только с ведома одного человека, давило на разум гранитной плитой. Только сейчас начал он проникаться пониманием того, сколь титанические силы пришли в движение из-за этого майора.