Барс замолчал, выдерживая драматическую паузу.

– Отвлечение! Обучение! Выживание!

– Что ж, рассказывай, товарищ капитан, что это за звери такие. А то ты меня кругами водишь, а до сути никак не дойдем.

– Отвлечение. Ну это просто. Курсы придумали, чтобы замаскировать бригаду. В документах она практически нигде не упоминается. Но вот, так сказать, что делать в физическом плане? Под Пензой есть военная база, к ней подведено электричество, дорога есть. Ее прекрасно видно с воздуха. Вот никакой разведывательно-диверсионной бригады там нет, а есть ККУСС. Так что даже если бы наши курсанты весь срок сапогами плац трамбовали или, скажем, подснежники в зимнем лесу искали, то все равно свою главную задачу они бы уже выполнили.

– Понятно. Что ж, хитро. Обучение?!

– Ну, тут тоже все просто. У нас как в школе, где каждому ученику преподают и физику, и математику, и географию с химией. Понятно, что знание, как решать интегралы или из чего можно сделать кислоту, большинству в жизни не пригодится. Но у нас каждый год выпускается более миллиона человек, и даже если один процент из них захочет связать свою жизнь, скажем, с химией… Это у нас будет десять тысяч химиков.

– Так, а если, значит, ста курсантам дать основы боевых дисциплин, то по окончании курсов получим, скажем, одного хорошего снайпера, одного подрывника, одного рукопашника. Правильно?

– Ну, хорошего за пару месяцев не сделаешь, но мысль верная. Бойцы, делающие успехи в каких-то направлениях, начинают заниматься по углубленной программе. И если из прошлого набора пятерых таких бойцов мы просто оставили у себя, то сейчас по инициативе самого товарища Жукова рассматривается возможность сделать из самых достойных наших курсантов инструкторов. Представляешь разницу? Приехать в свою часть инструктором Генштаба и уже самому отбирать бойцов с задатками.

– Разницу-то представляю. А вот как это будет работать, что-то смутно.

– Ну, Командир разберется. У них с Георгием Константиновичем есть шикарная идея на этот счет.

– И почему я не удивлен, – пробормотал про себя Испанец.

– Ну, в общем, вынужден признать: тысячу под Пензой мы даже разместить сможем с трудом, соответственно, и качество обучения упадет. Думаю, это понимает и командование, недаром мы сейчас с тобой, Федот Никифорович, новую базу строим. Вот ее главная функция, как я понимаю, как раз обучение и поиск талантов, как Командир говорит.

– Ясно, значит, с этим разобрались. Осталось выживание.

– Выживание… Базовый инстинкт. Согласен, Федот Никифорович?

– Согласен, Андрей.

– Так вот, два навыка, которым мы их тут по-настоящему учим, – бегать и копать.

– Не понял!

– Ну а чего ж непонятного? Они ж пехота. От бомбежки или от артобстрела ни навыки рукопашного боя, ни меткая стрельба не спасут. Только лопата. Ну а ноги вообще самая важная часть солдата. Вот мы их и готовим к тому, чтобы после пешего марша любой сложности у них сил хватило вступить в бой. Учим и как правильно дышать, как груз распределять и закреплять, как воду правильно пить.

– А что, можно неправильно воду выпить? – усмехнулся комиссар.

– Можно, – отрезал Барс, не приняв шутливого тона, – еще как можно.

– Расскажешь?

– Давай в другой раз. А то никогда этот разговор не закончим.

– Хорошо. А про рукопашников что скажешь?

– А что про них сказать? Все прекрасно понимают, что в современной войне значение рукопашного боя близко к нулю. Даже если взять весь урон, причиненный врагу ножами, палками и другими подручными средствами, то он вряд ли и один процент составит. Опять же, готовили, скажем, несколько лет прям супер-пупер-бойцов, которые одним махом семерых побивахом, везут их на фронт… одна бомба и… и всё. Осознавал это Командир, когда разрабатывал план подготовки? Конечно, осознавал. У нас после долгих споров даже «росомахам» поставили занятия по рукопашке. Хотя если на твой след встали немецкие егеря, то тот же навык бега будет во сто крат полезней.

– Так в чем же секрет?

– Да нет никакого секрета. Человек, занимающийся рукопашным боем, войну ведет прежде всего с самим собой. Со своей ленью, своими страхами, своей недисциплинированностью и невнимательностью. Допустим, обычный боец оказался без винтовки и он уже психологически готов сдаться: а что, воевать же нечем. А если он знает, что он сам по себе оружие? Что безоружный все равно сильнее врага? Сдастся? Или порвет фрица голыми руками и карабин отнимет? Как думаешь, товарищ комиссар? Потом такой человек и на гражданке не побоится и хулигана приструнить, и бюрократу отпор дать.

– С такими доводами трудно не согласиться. Но я так и не понял, насколько серьезно эти ваши «куксики», которые «медведи», изучают рукопашный бой?