Недалеко расположилась очаровательная новоснеженская ель, украшенная самыми разными игрушками, в основным вырезанными из дерева и раскрашенными яркими красками. Было в этом что-то такое домашнее, самобытное, душевное. Не чета пластиковым украшениям из моего мира. Но самое удивительное оказалось не в этом, а в огоньках. Они сами собой прыгали с иголочки на иголку, то разгораясь ярче, то затухая почти полностью. Никаких проводков, никакой последовательности. Просто прыгали, стараясь с низа добежать до макушки. И самый прыткий, оказавшийся наверху огонек на несколько секунд замирал там, разгораясь ярко-ярко, как настоящая, упавшая с неба звезда, а потом гас и нырял вниз, к самой первой веточке, чтобы начать свое путешествие сначала.

– Нравится? – раздался неожиданно из-за моей спины голос Белара.

Залюбовавшись необычной, магически украшенной елью, я и не заметила, как он вошел.

– Да, очень красиво, – честно призналась я, обернувшись.

– С тобой не сравнится, – отозвался дракон, в два шага оказавшись рядом.

Он взял мою ладонь в свою и нежно поцеловал, снова заставляя стайку пугливых, приятных мурашек пробежать по спине.

– Это все платье, – постаралась шуткой отогнать смущение.

– Платье прекрасно, – ответил принц, заглядывая в глаза и не выпуская моей ладони. – Но дело не в нем.

– Украшения на елке очень необычные, – постаралась уйти от темы, заставляющей чувствовать себя сконфуженно. – Кто придумал такие?

– Отец говорил, что так украшала новоснеженскую ель моя мама, – со вздохом выпуская мои пальцы из плена своей горячей ладони, ответил Белар.

– Отец говорил? – уточнила я. – А сам ты не видел?

– Нет, – сказал дракон. – Ее не стало, когда мне было всего несколько месяцев. Я ее не помню. Знаю, какой она была только по рассказам и портретам.

– Прости, я не знала, – отозвалась я, встревоженно понимая, что зацепила не очень приятную для принца тему.

– Может чаю? – спросил Белар. Теперь, кажется он стремился сойти с неудобной темы.

– Да, спасибо, – отозвалась я.

Принц самолично принялся разливать напиток по фарфоровым сосудам.

– Я хотел спросить, – как бы невзначай начал он, протягивая мне полную чашечку с блюдцем. – Там, в усыпальнице… Ты видела текст проклятья моего рода?

Я задумалась. Где, по мнению, принца я могла его там увидеть?

– Если ты о тех письменах, что были нацарапаны на столе, то… – начала я, собираясь заверить, что ни слова не разобрала в этих закавырках.

– Значит, да?! – тревожно вскрикнул принц, перебивая. – Тогда ты понимаешь, почему я просил тебя покинуть отбор, почему хочу, чтобы ты стала моей любовницей, а не женой. Теперь-то ты согласна?

У меня чуть глаз дергаться не начал. Я, может быть и не разобрала, что там на столе было нацарапано, но Ивон мне вполне ясно суть проклятья рода Арот изложил. Да и, судя по всему, мне, как благородной хани, должно было быть о нем и так все известно. С чего вдруг такое оживление от известия о том, что я рассмотрела письмена, начертанные на камне в усыпальнице?

Ответ очевиден. Видимо, всем хорошо знакомая версия этого заклятья разительно отличается от оригинала.

– Нет, я решительно не понимаю, почему должна отказываться от отбора и идти к тебе в любовницы! И делать этого не собираюсь! – заявила я, возвращая чашку с чаем на стол и намереваясь потребовать разъяснений. Дескать читала там, но сути не разобрала. Не могла же я признаться, что, как иномирянка, в драконьих письменах не смыслю.

– Что? – удивленно воскликнул Белар. – Ты же видела текст проклятья своими глазами! Я не могу взять тебя в жены! Если мы будем связаны узами брака, то я убью тебя! И это неизбежно!

Убьет? Мысли лихорадочно заметались по моей черепной коробке. Значит, это чертово родовое проклятье какое-то совершенно безумное, заставляющее вполне себе реально, физически уничтожать супругу. По моей спине пробежал холодок. Что ж, похоже быть женой Его драконьего Величества мне на корню перехотелось. Но пойти к нему в любовницы? Знать, что от меня он идет к другой, к законной жене, которую однажды убьет. Нет! Это не для меня. Я тяжело опустилась на кресло, чувствуя, как перехватывает дыхание.

Принц тоже боролся со своими чувствами, отскочил от меня, бросился к камину, уперся обеими руками в полку над ним, опустил голову, глядя на огонь. Мне оставалось только смотреть на его широкую, обтянутую белой тканью рубашки спину.

– Если бы я только мог снять это проклятие, избавиться от этого, преподнесенного жадным до силы, магии и власти прародителем подарка… – глухо прорычал дракон.

На душе заскреблись кошки. В голосе Белара было столько искреннего отчаяния, горечи и страха. Мне хотелось хоть чем-то помочь ему, и правда как-то избавить принца от этого родового креста. Но что я могла сделать? Наверняка, ни одно поколение садаримских магов, высокородных дворян и урожденных драконов билось над тем, чтобы развеять заклинание, заставляющее страдать их правителя, и у них – у все у них! – ничего не вышло. Куда уж мне, простой девушке с Земли, попавшей в тело юной хани справиться с подобным…