Снова набрала воздуха, намереваясь затянуть следующую строку. Вдруг, словно маленький огонек, на сцену вылетела рыжеволосая девчушка. Та самая, из приюта. Откуда взялась? Где пряталась? От неожиданности даже замерла, так и не затянув следующих слов текста, не проронив ни звука. Моя храбрая маленькая Пеппи развернулась к собравшимся и, отдернув на себе новую белую кофточку, запела следующую строчку вместо меня.

Ее тоненький голосок казалось был просто создан для новоснеженских протяжных и звонких мелодий. Я собралась с духом чтобы прервать девчушку и мягко, но настойчиво спровадить со сцены. Не вышло! В следующий миг тут появились еще два мальчишки-сироты, потом из-за дальней колонны вылетели две девочки, которые тоже быстро взобрались на сцену. Детские голоса слились в единый стройный и мелодичный хор.

Сперва в зале послышался ропот, но вскоре трогательное, звонкое, как весенняя капель, пение оказалось настолько чарующим, что тронуло даже закостенелые сердца высокородных. Все они затихли, ловя каждый звук, что дарил миру хор детей-сирот, которых они так презирали.

Я замерла, не в силах разрушить воцарившееся в зале волшебство. Заметила, как к сцене тихонько пробирается Ивон, вопросительно глядя на меня. Отрицательно покачала головой, понимая, что мой маг молчаливо спрашивает разрешения выволочь непослушных, пробравшихся на взрослый праздник зайцами, малышню за уши.

Когда песня подошла к концу, и дети замолкли, сперва стояла гробовая тишина. А через несколько секунд…

– Какое безобразие…

– Что это было?..

– Кто их пустил?!

Этот мерзкий, лицемерный шепот, ползущий со всех сторон, похожий на шипение змей, больно царапнул нутро, заставляя сжать кулаки до впившихся в ладони ногтей.

Что не так с этими высокородными?! Выступление детей же было прекрасным и понравилось всем присутствующим до единого! Почему они не хотят этого признать?! Только из-за того, что талантливыми оказались детишки, которые по происхождению им не ровня?!

– Дети, поклонитесь, – шепнула я ребятам, стараясь не скрипеть зубами от злости и досады.

Те послушно сделали, что велено.

– Теперь спускаемся и выходим из зала, – продолжила я, понимая, что ребят нужно выводить и побыстрее, пока местные снобы не начали вести себя совсем уж дико: того и гляди тухлыми помидорами закидают.

Когда сделала первый шаг, спускаясь вслед за детьми, меня настиг неожиданный звук. Аплодисменты… Кто-то хлопал в ладоши. Пробежалась взглядом по присутствующим, желая найти того, кому понравилось детское пение, того, кто не такой сноб бесчувственный, как другие, внутренне обещая себе, что обязательно скажу ему (или ей) искреннее «спасибо».

Каково же было мое удивление, когда я поняла, кто наградил нас овациями. Его драконье Величество, сидя на своем троне с легкой ухмылкой на губах, хлопал нам. Советники смотрели на правящего принца с недоумение. Но еще через миг один из них, тот, что был моложе, последовал примеру своего владыки, а следом хлопать стал еще кто-то. А затем еще один, и еще…

За широкие двери мы вышли уже под поистине оглушительные овации.

– Ох, ребята! – стоило деревянным створках за нами плотно закрыться, сказал Ивон. – Ну и влетит вам сейчас! Как вы вообще пробрались сюда? Хоть понимаете, чем ваша выходка грозит хани Ортин?!

А мне это чем-то грозит, да? Я, конечно, готова была к неприятностям в виде косых взглядов, насмешек и всеобщего порицания после моего умопомрачительного и перепонкоразрывающего пения, но это так, мелочи. Каких-то настоящих, серьезных проблем, вроде прохождения круга истины, не ожидала. А вдруг у них тут за незаконное проникновение на королевский праздник тюремный срок положен. Я ведь ни за что на свете не скажу, что дети провернули это сами, без моего напутствия и содействия. Ой, чувствую, сидеть мне в драконьей тюрьме вместо родового поместья…

– Поведение хани Эрсеи Ортин неприемлемо для высокордной! – голос моего второго советника ввинчивался в мозг, подобно назойливому писку комара. Так и хотелось прихлопнуть. – И уж тем более не может себя вести так будущая правительница!

Уже минут двадцать я с советниками сидел в своем кабинете, и все это время ханан Марут, расписывал насколько вопиющими были поступки Эрсеи, и никак не мог остановиться. Угрюмо молчал, желая дождаться когда фонтан его речеизлияний иссякнет.