Наше морское путешествие продлилось пока только неделю, но уже почти сотня пассажиров из корабельного трюма перебралась в воды Атлантического океана. В Плимуте в трюм утрамбовали почти семьсот человек, если быть точным семьсот четыре человека и вот после недели плавания нас стало шестьсот. Люди умирали от болезней и голода и от полного бессилия. Практически все потеряли своих родных и близких и теперь просто лежали и умирали. И вот как в насмешку типа мало вам имеющихся трудностей — корабль наткнулся на комок морских змей. Возможно, какой-либо океанолог назвал бы это скопище морских змей как-то по-другому, но я увидел огромный ком переплетавшихся змеиных тел, который попался на пути нашего корабля и когда нос нашего корабля врезался в этот ком — эти самые змеи полезли на палубу и стали кусать всех подряд, всех кто попадался им на пути. Крики умирающих, громкое мерзкое шипение, заглушающее временами человеческие крики и громкие хлопки. Рассматривать происходящее я не стал и очень быстро по вантам забрался на марс. Нет это не планета в небе. Это небольшая площадка на вершине мачты. Со мной полезли и два моих товарища которые занимались со мной ловлей рыбы на удочки. Снасти мы побросали и полезли на высоту. С собой успели прихватить пару багров, который бросили пробегавшие мимо нас матросы и теперь вооруженные баграми сидели на марсе и ждали, когда змеи освободят палубу. Крышку на нашем трюме не закрыли и часть этих змей полезла в трюм и теперь и внутри корабля был филиал ада — крики умирающих и тех, кого в панике задавили, на палубу каторжане не полезли, и борьба со змеями шла в трюме не на жизнь, а на смерть. Нашествие змей продолжалось минут пятнадцать и затем они ушли в океан. Постепенно наступила тишина и на корабле стали подсчитывать потери. От змеиных укусов и в давке погибло ещё триста обитателей трюма, из корабельного экипажа только двадцать человек. После этого трагического случая в трюме не было уже дефицита свободной площади. И самое интересное у обитателей трюма закончилась тоска или возможно погибли все, кого она коснулась. Уголовная составляющая партии каторжников погибла. И теперь в трюме были только вполне нормальные люди, которые не считали зазорным работы по приведению в порядок нашего жилища. Стараясь забыть тот ужас в нашей жизни и стараясь отвлечься народ выскреб трюм до белизны. Палуба на военном корабле была грязнее, чем поверхности в нашем трюме. Затем пришел черед и верхней палубе. Так как заниматься было совершенно нечем люди мыли и чистили корабль от верхушки мачты до киля. Могли бы и содрать налипшие водоросли и ракушки с подводной части, но пока не было такой возможности. Капитан был очарован чистотой на корабле и поднял нормы выдачи сухарей и сыра, и пресная вода тоже появилась. Часть моих товарищей согласилась и пила воду кипяченной. Часть видимо от лени пила воду сырой. Именно они и заболели первыми, началась дизентерия и началась смертность. Люди теряли силы и умирали в течении трех-пяти дней. Лекарств не было. Лекарств не было не только на корабле, но и на суше. Как ни смешно звучит от дизентерии умирали чуть меньше, чем от чумы. Те, кто мыл руки и пил кипяченую воду выжили. Но чистота рук была не панацеей умирали и те, кто слушал мои советы. Умерли все слабые и теперь в трюме было пустынно. Из партии каторжников в семьсот человек через месяц плавания осталось сто пятьдесят человек. Мы еще не добрались до берегов Африки, а нас уже почти не осталось. В команде тоже были умершие, но в команде теперь была другая беда — цинга. Люди теряли силы покрывались пятнами и умирали. Наконец впереди появилось очертание земли. Это была Африка, здесь корабли становились на якорь и покупали провиант и набирали пресной воды. Здесь же купили лимонов и апельсины. Это я опять не удержался и влез. Спор был с капитаном и условия спора были жестокими — капитан покупал партию цитрусовых и мне на опыты выделялось полсотни моряков в качестве подопытных. Моя партия ела по пол-лимона на человека каждый день. И если через месяц в моей партии не будет цинги, то я выиграл. Если хоть у одного появиться хоть одно пятно, то меня выпорют розгами. За каждого заболевшего по пятьсот розог. Я подумал, вот будет беда если я неправильно прочитал о лечении цинги. Но вот отступать было уже поздно. Теперь каждое утро после завтрака я ходил с мешком лимонов и практически насильно кормил лимонами свою подопытную партию матросов. Другую партию тоже в пятьдесят человек лечил капитан по рецептам этого времени. Эти лечились физическими упражнениями. Уже через неделю такого лечения в группе капитана умер первый матрос. Моих осматривали каждый день и проверяли зубы не шатаются ли. Пятен не было и зубы не шатались. Никто из моих матросов не желал лечиться методами капитана. Мы далеко не уходили от берегов Африки и потому могли разглядывать далекий африканский берег и фантазировать о том. Какая там идет жизнь. Жизнь на корабле шла строго по распорядку. Только моя рыболовная команда на палубе выбивалась от привычного судового распорядка дня. На палубу выпускали только пять человек — остальные душились в трюме. Но так как нас осталось мало и слегка ослаб наш режим, то удалось договориться поставить нары и теперь люди могли отдыхать лежа на нарах, а не скопом на тряпье и соломе. Те корабельные крысы, которые безмятежно жили в трюмах и балласте были потревожены ежедневными упражнениями по наведению идеального порядка и были явно недовольны. Но кормовая база в кладовых сухарей и сыра была у крыс не потревожена, и они смирились с чистотой. Так как люди уже смирились со своим положением, то наступило время приведения в порядок одежды и среди каторжников нашлись портные и сапожники и народ стал приводить одежду и обувь в порядок. И так как нас ждала неизвестность, про Австралию никто ничего не знал, только сказки и страшные сказки, то мои рассказы о Австралии слушали все и в том числе и капитан. Хотя он то мог знать о Австралии больше моего, он ходил туда на этом корабле уже десять лет и все это время возил туда каторжников. У тех, у кого ссылка была не бессрочной мог через десять лет вернуться в метрополию. Но только тот, кого отпускал генерал-губернатор и только тот, кто своим благонравным поведением заслужил этого. Но пока назад ещё никого не отпустили. За эти десять лет пассажиров на этом корабле назад в Британию не было. Или не отпускали или просто никто не доживал. Мне впаяли пять лет каторги и пять лет ссылки. На практике по прибытию каторжников выгоняли из трюма на берег и выживших принимал конвой тюрьмы Сиднея или прямо на берегу прибывших раздавали по местам отбытия наказания. Для тех, у кого срок каторги был меньше десяти лет это были работы у местных фермеров и лесопромышленников. И тут как