пришельца с другой планеты, который попросил бы дать этому чувству определение, нам

пришлось бы указать на существующие в мире объекты, которые могут вызвать это чувство,

или же сослаться на другие чувства, на него похожие. И это на самом деле все, что мы  можем

сделать, попроси нас кто-то дать определение субъективному переживанию.

Рассмотрим, к примеру, как можно определить очень простое субъективное пережива-

ние – допустим, переживание желтого. Вы, наверное, думаете, что желтое – это цвет, однако

это не так. Это психологическое состояние. Это то, что люди с полноценным зрительным

аппаратом  переживают, когда в глаза им устремляется свет с длиной волны 580 нанометров.

Если наш инопланетный приятель попросит определить, что мы переживаем, когда гово-

9 После того как эта статья была опубликована, по меньшей мере одна пара взрослых сросшихся близнецов захотела

разделиться. Оба умерли во время операции (См.: A Lost Surgical Gamble // New York Times, 9 July 2003, 20). –  Прим. авт.

26

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

рим, что  видим желтое, мы, возможно, укажем ему для начала на школьный автобус, лимон,

резинового утенка и скажем: «Видишь эти предметы? То общее, что есть в твоем зритель-

ном опыте, который ты получаешь, глядя на них, и называется  желтым». Или же можно

попытаться определить переживание, называемое  желтое, в терминах других переживаний.

«Желтое? Ну, это похоже отчасти на переживание оранжевого, если в нем убавить пережи-

вание красного». Если бы после этого инопланетянин признался, что не сумел найти ничего

общего между утенком, лимоном и автобусом и что никогда не переживал оранжевое и крас-

ное, тогда осталось бы только заказать еще по кружечке и сменить тему на универсальную.

Побеседовать, к примеру, о хоккее на льду. Потому что другого способа дать определение

желтому попросту не существует. Философы говорят, что субъективные состояния «не пере-

даваемы», то есть никакой предмет, на который мы указываем, никакое состояние, с которым

мы можем их сравнить, и никакие рассказы о психологической их подоплеке не в состоя-

нии полностью заменить сами переживания[50]. Кажется, музыкант Фрэнк Заппа сказал, что

писать о музыке – все равно что танцевать архитектуру, и точно так же дело обстоит с раз-

говорами о желтом. Если наш новый собутыльник вовсе не воспринимает цвета, ему нико-

гда не разделить с нами наше переживание желтого – или не понять, разделил ли он его, –

независимо от того, насколько удачно мы показываем и рассказываем10.

Так же и с эмоциональным счастьем. Общее с ним присутствует в чувствах, которые мы

испытываем, видя первую улыбку новорожденной внучки, слыша похвалу, помогая заплу-

тавшему туристу добраться до музея, смакуя шоколад, вдыхая аромат любимого шампуня,

слыша понравившуюся еще в школе и давно забытую песню, гладя кошку, излечиваясь от

рака или принимая понюшку кокаина. Это, конечно, разные чувства, тем не менее в них

есть нечто общее. Недвижимое имущество – не то же самое, что доля в прибыли, а доля в

прибыли – не то же самое, что унция золота, но все это – разновидности  благосостояния,

занимающие свое место на шкале  ценностей. Подобным образом переживание воздействия

кокаина не будет переживанием тактильного контакта с шерстью кошки, как последнее –

переживанием похвалы, но все это – разновидности  чувства, занимающие свое место на

шкале  счастья. Во всех приведенных примерах соприкосновение с неким объектом сопро-

вождается приблизительно одной и той же реакцией нервной системы[51]. Поэтому возникает

ощущение, что в каждом из этих  переживаний есть нечто общее – какая-то концептуаль-

ная связь, которая заставляет людей причислять их все к одной лингвистической категории,

способной вместить примеров столько, сколько можно припомнить. И действительно, когда

исследователи анализируют связанность одних слов языка с другими, они неизменно обна-

руживают, что позитивность слов – то, в какой мере они относятся к переживаниям сча-

стья или несчастья, – это единственный, наиважнейший определитель их взаимосвязи[52].

Несмотря на все гениальные усилия Толстого, большинство считает слово «война» более

тесно связанным со словом «рвота», нежели со словом «мир».

Счастье  в  таком  случае  –  это  чувство,  которое  можно  определить  как  «ну-вы-зна-

ете-что-я-имею-в-виду». Если вы человек, живущий в этом веке и разделяющий со мной

некоторые культурные ценности, мои сравнения и объяснения достигнут цели, и вы поймете,

какое  именно чувство я подразумеваю. Если же вы инопланетянин, все еще бьющийся над

желтым, представление о счастье станет настоящей проблемой. Но, положа руку на сердце,