Вы в собственное сердце постучитесь,

Его спросите, знает ли оно…

Уильям Шекспир. Мера за меру17

О  психологах  пока  придумано  мало  анекдотов,  и  поэтому  мы  лелеем  в  памяти  те

немногие, что в ходу. Вот один из них. Встречаются два психолога, и один другому гово-

рит: «Здравствуйте. Вы поживаете прекрасно, а я?» Знаю, знаю, анекдот несмешной. Но

причина, по которой он должен быть смешным, такова: люди не знают, как чувствуют себя

другие, но как чувствуют себя они сами, им следует знать. «Как вы поживаете?» – вопрос

настолько же заурядный, насколько необычен вопрос «Как поживаю я?». И тем не менее, как

это ни странно, люди, кажется, порой не знают собственных чувств. Когда сиамские близ-

нецы говорят, что счастливы, мы вправе усомниться – возможно, они только думают, что

счастливы. То есть они могут верить в свои слова, но эти слова могут быть неверны. Прежде

чем мы решим, верить ли подобным утверждениям, следует решить, способны ли люди в

принципе заблуждаться относительно собственных чувств. Заблуждаться мы можем насчет

чего угодно – стоимости соевых бобов, продолжительности жизни клещей, исторических

дат, – но способны ли мы заблуждаться насчет собственного эмоционального переживания?

Можем ли мы быть уверены, что чувствуем что-то, или нет? И существуют ли где-нибудь

люди, которые и впрямь не сумеют ответить правильно на самый заурядный в мире вопрос?

Существуют, и одного из них вы найдете в зеркале. Читайте дальше.

 

Смущенные и растерянные

 

Погодите-ка. Прежде чем вы продолжите чтение, предлагаю сделать паузу и внима-

тельно посмотреть на свой большой палец. А теперь – держу пари, что вы этого не сделали.

Держу пари, что вы продолжили читать, потому что посмотреть на палец – дело настолько

простое и бессмысленное, что кажется неуместной шуткой. Но если вы считаете ниже сво-

его достоинства бросить взгляд на свой палец, давайте рассмотрим, что должно произойти

поблизости, чтобы мы увидели какой-то объект – палец, пончик с повидлом или бешеную

росомаху. В крошечный промежуток времени между тем мгновением, когда свет, отразив-

шись от поверхности объекта, достигнет наших глаз, и мгновением, когда мы поймем, что

это за объект, наш мозг должен извлечь и проанализировать характерные признаки объекта

и сравнить их с информацией, хранящейся в памяти, чтобы определить, что это за штука и

что с ней следует делать. Это сложный процесс – настолько сложный, что ни один ученый

не знает в точности, как он протекает, и ни один компьютер не может его воспроизвести. Но

мозг производит его с исключительной скоростью и точностью. Фактически он совершает

анализ с таким проворством, что мы имеем переживания всего лишь взгляда налево, обна-

ружения росомахи, испуга и готовности делать все дальнейшие расчеты, сидя в надежном

убежище на платане.

Задумаемся на секунду о том, как  должен протекать акт видения. Если бы вы создавали

мозг наспех, вы, вероятно, спроектировали бы его таким образом, чтобы он  сперва узнавал

17 Перевод Т.Л. Щепкиной-Куперник. –  Прим. пер.

42

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

окружающие предметы («Острые зубы, бурый мех, жутковатое фырканье, капающая слюна

– ба, да это же бешеная росомаха!»), а  потом вычислял, что делать («Кажется, бегство –

это блестящая мысль в данной ситуации»). Но человеческий мозг создавался не наспех. Его

самые необходимые функции были спроектированы первыми, а уже потом, через тысячи

лет, к ним добавились менее нужные. И поэтому по-настоящему важные части мозга (те,

например, что контролируют дыхание) располагаются внизу, а такие, без которых мы, навер-

ное, могли бы обойтись (те, например, что контролируют настроение), находятся поверх

них, как шоколадная глазурь поверх мороженого. В действительности своевременное бег-

ство от бешеных росомах – гораздо важнее, чем понимание, кого именно мы видим. Такие

действия, как бегство, настолько важны для выживания наземных млекопитающих (вроде

тех, от которых мы произошли), что эволюция не стала рисковать и спроектировала мозг

таким образом, чтобы на вопрос «Что делать?» он отвечал  раньше, чем на вопрос «Что это

такое?»[71]. Эксперименты показывают, что в тот момент, когда мы видим некий объект, наш

мозг мгновенно анализирует лишь некоторые из его ключевых признаков и затем исполь-

зует наличие или отсутствие этих признаков, чтобы вынести одно очень спешное и очень

простое решение: «Настолько ли важен этот объект, что я должен немедленно отреагиро-

вать?»[72] Бешеные росомахи, плачущие младенцы, падающие камни, кокетничающие самки,

убегающая добыча – все это много значит для выживания. Столкнувшись с подобным, мы