Одна из самых навязчивых песен в истории популярной музыки начинается со строчки

«Чувства, ничего кроме чувств»24. Я вздрагиваю, когда ее слышу, потому что на меня она про-

изводит впечатление некоего религиозного гимна: «Иисус, ничего кроме Иисуса».   Ничего

кроме чувств? Что может быть важнее, чем чувства? Конечно, можно припомнить войну и

мир, но разве война и мир важны не исключительно из-за чувств, которые они вызывают?

Если война не причиняет боли и страданий, а мир не приносит удовольствий (как духов-

ных, так и физических), значат ли они для нас хоть что-то? Война, мир, искусство, деньги,

брак, рождение, смерть, болезни, религия – это лишь немногие из  действительно значимых

тем, заставляющих нас проливать реки крови и чернил, но действительно значимыми они

будут по одной-единственной причине: каждая представляет собой неисчерпаемый источ-

ник человеческих эмоций. Не заставляй они нас чувствовать себя вдохновленными, доведен-

ными до отчаяния, благодарными или потерявшими надежду, мы придержали бы и кровь, и

чернила при себе. Как спрашивал Платон: «Хороши ли эти вещи по какой-нибудь иной при-

чине, кроме той, что ведут к удовольствию и предотвращают или прекращают страдание?

Применяете ли вы какое-то иное мерило, кроме удовольствия и страдания, когда называете

их хорошими?»[86] И действительно, чувства сами по себе значения не имеют – они имеют

лишь то значение, которое мы им придаем. Мы вправе ожидать, что всякое существо, кото-

рое испытает боль при ожоге и удовольствие от еды, назовет ожог плохим, а еду хорошей. И

точно так же мы вправе ожидать, что некое существо из асбеста, не имеющее пищеваритель-

ного тракта, сочтет подобные определения произвольными. Философы-моралисты веками

пытались найти какой-нибудь другой способ определять «хорошее» и «плохое», но пока еще

24 «Feelings, nothing more than feelings» – первая строчка песни Морриса Альберта (1975). –  Прим. ред.

51

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

никто не нашел такого, чтобы он был убедительным для всех остальных (в частности, для

меня). Мы не можем объявить что-то хорошим, пока не скажем,  чем именно оно хорошо.

Случись нам рассмотреть все существующие объекты и переживания, которые человеческий

род называет хорошими, и спросить, чем же они хороши, ответ будет очевиден: они хороши

тем, что делают нас счастливыми.

Придавая столь важное значение чувствам, неплохо было бы определить точно, что

это такое и каким образом их можно измерить. Как мы видели, сделать это с той точно-

стью, какой требуют ученые, мы не в состоянии. Тем не менее, хотя методологические и кон-

цептуальные орудия, разработанные наукой, и не позволяют нам измерить чувства одного

человека точно, они все же дают нам возможность брести в потемках с линейками разной

длины в руках, измеряя все новые и новые группы индивидуумов. Проблема, стоящая перед

нами, сложна, но решить ее необходимо, ибо это чрезвычайно важно – узнать, почему мы

так часто не понимаем, что сделает нас счастливыми в будущем. На этот вопрос у науки

имеется несколько увлекательных ответов, и теперь, когда мы уже знаем суть проблемы и

нашли общий способ ее решения, мы готовы с ними ознакомиться.

52

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

 

Часть III

Реализм

 

Реализм  –  убеждение,  что  вещи  в  действительности  таковы,

какими кажутся разуму.

 

Глава 4

В слепом пятне глаза разума

 

Когда творит воображенье формы

Неведомых вещей, перо поэта,

Их воплотив, воздушному «ничто»

Дает и обиталище, и имя.

Уильям Шекспир. Сон в летнюю ночь25

Мы знаем достаточно, чтобы быть уверенными, – Адольф Фишер26 мятежа не орга-

низовывал. И не подстрекал к нему. В ту ночь, когда были убиты полицейские, он нахо-

дился совсем в другом месте. Но его профсоюзу, активно обличавшему потогонную систему,

царившую на предприятиях влиятельных чикагских промышленников, требовалось препо-

дать урок. Поэтому Адольфа Фишера судили и на основании ложных свидетельских пока-

заний приговорили к смерти за преступление, которого он не совершал. Стоя под висели-

цей 11 ноября 1887 г., он удивил всех своими последними словами: «Это самое счастливое

мгновение моей жизни». Через несколько секунд люк под ногами у него открылся, веревка

переломила шейные позвонки, и Адольф Фишер умер[87].

К  счастью,  его  мечты  о  справедливости  искоренить  было  не  так  просто.  Через  год

после повешения Фишера некий талантливый молодой человек усовершенствовал процесс

фотографии, создал революционную камеру Kodak и мгновенно стал одним из самых бога-