дующем году, мысленные образы отличались неопределенностью («позабочусь о сохранно-

сти дома»)[123]. Думая о событиях далекого прошлого или будущего, мы склонны размышлять

абстрактно о том,  по какой причине они произошли или произойдут, но, думая о событиях

недавнего прошлого или ближайшего будущего, мы конкретно размышляем о том,  каким

образом они происходили или произойдут[124].

72

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

Видение во времени подобно видению в пространстве. Но между пространственным

и временным горизонтами имеется одно важное различие. Когда мы смотрим на буйвола

вдалеке, наш мозг осознает то обстоятельство, что нечетким, лишенным оттенков и деталей

буйвол выглядит,  потому что находится вдалеке. Мозг не приходит к ошибочному заклю-

чению, будто буйвол сам по себе нечеток и лишен оттенков. Но когда мы вспоминаем или

воображаем далекое во времени событие, наш мозг словно упускает из виду то обстоятель-

ство, что детали на временнóм расстоянии стираются, и заключает вместо этого, что дале-

кие события – на самом деле такие однотонные и нечеткие, какими мы их воображаем и

вспоминаем. Думали ли вы когда-нибудь о том, почему так часто берете на себя обязатель-

ства, о которых, когда приходит время исполнения, глубоко сожалеете? Мы, конечно, все

это делаем. Соглашаемся посидеть через месяц с маленькими племянниками и даже раду-

емся предстоящему удовольствию, записывая дату в ежедневник. А потом, когда приходит

время варить кашу, переодевать Барби, прятать спички и пытаться забыть о том, что в час

дня состоится повтор футбольного матча, мы гадаем, о чем же думали, соглашаясь. А думали

мы на самом деле вот о чем: отвечая согласием, вечер с детьми мы оценивали с позиции «по

какой причине», а не «каким образом» – с позиции причин и следствий, а не исполнения. И

мы не учли того обстоятельства, что воображенный нами вечер с детьми, лишенный дета-

лей, – это совсем не тот заполненный деталями вечер, который мы переживем в итоге. Вечер

с детьми через месяц – это «акт любви», а прямо сейчас – это «акт кормления», и проявление

привязанности само по себе будет в известном смысле духовным вознаграждением, каким

просто не бывает покупка чипсов[125].

Возможно, вовсе не удивителен тот факт, что мелкие детали, которые так бросаются

в глаза во время сидения с детьми, не присутствуют в наших мысленных образах, когда мы

месяцем раньше воображаем этот вечер. Но что удивительно  на самом деле – это наше изум-

ление в тот момент, когда эти детали наконец-то появляются в поле зрения. Далекий вечер

с детьми выглядит таким же иллюзорно однородным, как далекое кукурузное поле[126], но

если о кукурузном поле мы знаем, что в  действительности оно не однородное и только

кажется таковым издалека, то в отношении событий, отдаленных во времени, мы этого

обстоятельства как будто почти не осознаем. Когда добровольцев просят вообразить «хоро-

ший день», они воображают  большее количество событий в тех случаях, когда этот день

ожидается завтра, чем если ему предстоит случиться через год[127]. Поскольку мысленный

образ завтрашнего хорошего дня обладает большей детальностью, он предстает в виде ком-

коватой смеси из вороха приятных событий («Я встану попозже, почитаю газеты, схожу в

кино, встречусь с другом») и нескольких неприятных («Пожалуй, мне все-таки придется

сгрести эти дурацкие листья»). Мысленный же образ хорошего дня в следующем году пред-

стает в виде однородного пюре из счастливых эпизодов. Более того, когда людей спраши-

вают, насколько  реалистичными они считают эти мысленные образы близкого и далекого

будущего, они уверяют, что ровное пюре будущего года реалистично не менее, чем комко-

ватое варево завтрашнего дня. В некотором смысле мы похожи на пилотов, которые, сажая

самолеты на кукурузные поля, бывают искренне поражены тем открытием, что поле, казав-

шееся с воздуха таким гладким желтым прямоугольником, на самом деле – кто бы мог поду-

мать? – полно кукурузы! Восприятие, воображение и память – замечательные способности,

каждая из которых хороша по-своему, но по меньшей мере в одном отношении восприя-

тие – прозорливее остальных. Буйвола вдалеке мы не примем за насекомое рядом, но когда

дело касается временнóго, а не пространственного горизонта, мы обычно совершаем ту же

ошибку, что и пигмей Кенге.

То обстоятельство, что близкое и далекое будущее мы воображаем с такой разной сте-

пенью детализации, заставляет нас и ценить их по-разному[128]. Большинство из нас запла-

тит больше, чтобы посмотреть бродвейское шоу или съесть яблочный пирог сегодня, чем

73

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»