дней или недель, а то и вовсе никогда. И слегка утешает меня лишь то, что и другие свиньи

тоже вроде бы подвержены подобному заблуждению. Исследования, проводимые в лабора-

ториях и супермаркетах, показывают: недавно пообедавшие люди недооценивают силу сво-

его будущего аппетита, когда пытаются решить, что они будут есть на следующей неделе[143].

Недавно выпитые двойные молочные коктейли, съеденные сосиски и сэндвичи с куриным

салатом вовсе не помрачают их рассудок на какое-то время. Просто сытым людям трудно

вообразить будущий голод, и поэтому они не в состоянии надлежащим образом обеспечить

себя припасами в преддверии его неизбежного возвращения. Позавтракав яйцами, вафлями

и беконом, мы отправляемся за покупками и возвращаемся с пачкой крупы и молока, а потом,

когда на сон грядущий нам хочется мороженого, клянем себя за то, что не подумали об этом

вовремя.

Что верно для сытого желудка, верно и для сытого ума. Во время одного исследования

добровольцам предложили ответить на пять вопросов по географии. Им сказали, что после

они получат на выбор одно из двух вознаграждений: либо правильные ответы (и, соответ-

ственно, поймут, верно ли ответили сами), либо конфету (но правильных ответов при этом не

узнают никогда)[144]. Часть добровольцев выбрала вознаграждение  до того, как был прове-

ден опрос, а другая часть – после. Как вы, наверное, уже догадались, до опроса люди выби-

рали конфету, но после него предпочитали ответы. Другими словами, опрос разжег в них

такое любопытство, что ответы они оценили выше, чем вкусную конфету. Но понимали ли

они, что так и должно было произойти? Когда следующую группу добровольцев попросили

предсказать, какую награду они выбрали бы до и после проведения опроса, все решили, что

выбрали бы конфету в обоих случаях. Эти добровольцы – которые не  пережили на самом

деле острого любопытства, вызванного опросом, – просто не могли себе представить, что

когда-нибудь променяют «Сникерс» на несколько скучных сведений о городах и реках. Это

открытие заставляет вспомнить великолепную сцену из фильма 1967 г. «Ослепленный блес-

ком», в которой дьявол то в одном, то в другом книжном магазине вырывает последние стра-

ницы из детективных романов. Может, подобное занятие и не кажется вам таким уж зло-

деянием, чтобы до совершения его снисходил сам Люцифер, но если вы, добравшись до

конца увлекательного детектива, обнаружите, что финал отсутствует, то поймете, почему

люди охотно готовы променять свою бессмертную душу на развязку. Любопытство – могу-

щественная сила, но в тот момент, когда вы им не охвачены, трудно представить, как далеко

и скоро оно вас заведет.

Подобные проблемы с предсказанием голода (в том числе сексуального, эмоциональ-

ного, социального и интеллектуального) знакомы всем и каждому. Но откуда они берутся?

Почему человеческое воображение сдается так легко? Ведь это же, в конце концов, то самое

воображение, которое породило космические путешествия, генную терапию, теорию отно-

сительности и уморительные скетчи «Монти Пайтон». Даже те из нас, кто наделен самым

скудным воображением, способны представлять столь безумные и причудливые вещи, что

наши матери, знай они об этом, промыли бы нам головы с мылом. Мы способны вообразить,

что нас выбрали в конгресс, сбросили с вертолета, выкрасили в пурпурный цвет и изваляли

в миндале. Мы способны представить себе жизнь на банановой плантации и в подводной

лодке. Мы способны вообразить себя рабами, воинами, шерифами, каннибалами, куртизан-

ками, аквалангистами и сборщиками налогов. И тем не менее по какой-то причине, когда

желудок полон картофельного пюре и клюквенного соуса, мы не можем вообразить себя

голодными.  Что же это за причина?

78

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

 

Тайное предчувствование

 

Ответ на этот вопрос отсылает нас к природе самого воображения. Воображая объект

(пингвина, колесный пароход или скотч), большинство из нас на самом деле переживает

видение у себя в голове примерного наброска этого объекта. Если бы я спросил вас, что

длиннее – крылья пингвина или его ноги, то у вас, вероятно, возникло бы ощущение сотво-

рения мысленного образа из воздушного «ничто» и последующего «рассматривания» его

для того, чтобы определиться с ответом. Вы ощутили бы, что образ пингвина как будто про-

сто появился у вас в голове, потому что вы этого захотели, а потом у вас возникло бы ощу-

щение, что вы смотрите на его крылья, затем вниз, на ноги, и снова на крылья, сравнивая их.

Все это выглядело бы весьма похожим на видение, поскольку, в сущности, это оно и есть. Та

часть вашего мозга, которая обычно активируется, когда вы смотрите на объекты глазами, –