цвета, ни формы, ни размера, ни структуры. Его невозможно потрогать, очистить от кожуры,

разрезать, толкнуть, раскрасить или проколоть. Время – это не объект, а абстракция. Следо-

вательно, воображению оно не поддается. Вот почему кинорежиссеры и вынуждены изоб-

ражать его ход с помощью предметов видимых – таких, например, как сдуваемые ветром

листки календаря или идущие с неестественной скоростью часы. И все же для предсказания

эмоционального будущего от нас требуется хоть каким-то образом представлять себе время.

Если мы не можем создать мысленный образ этого абстрактного понятия, то как же мы о

нем думаем и рассуждаем?

 

Пространственное мышление

 

Когда  людям  нужно  порассуждать  о  чем-то  абстрактном,  они  обычно  воображают

нечто конкретное, на что абстракция  похожа, а затем уже рассуждают об этом предмете50.

Для  большинства  из  нас  конкретной  вещью,  на  которую  похоже   время,  будет   простран-

ство[159]. Исследования показывают: люди во всем мире воображают время так, как если бы

оно было пространственным измерением, почему мы и говорим, что прошлое –  позади, а

будущее –  впереди, что мы движемся  вперед к старости и оглядываемся  назад на детство, и

что дни  пролетают так же, как мог бы пролететь автобус. Мы и думаем, и говорим о времени

так, словно действительно  выходим из вчерашнего дня и,  минуя сегодняшний,  направляемся

в завтрашний. Когда мы выстраиваем временной ряд, англоязычные люди располагают про-

49 Перевод А.И. Курошевой. –  Прим. пер.

50 Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. – М.: ЛКИ, 2008. –  Прим. ред.

88

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

шлое слева, арабы – справа[160], а китайцы – внизу[161]. Но каков бы ни был наш родной язык, мы  все  ставим  прошлое   куда-то  –  как  и  будущее.  И  действительно,  когда  мы  пытаемся

решить проблему, связанную со временем («Если я позавтракал прежде, чем вывел собаку,

но после того, как прочел газету, то что же я сделал в первую очередь?»), большинство из нас

воображает расстановку трех объектов (завтрак, собака, газета) в один ряд и выясняет затем,

какой из них следует расположить первым слева (или справа, или внизу – в зависимости от

нашего родного языка). Рассуждение посредством метафоры – замечательный прием, кото-

рый помогает справиться с нашей слабостью, привлекая к делу нашу силу: мы используем

вещи, которые способны вообразить, обдумать и обсудить, взамен тех вещей, с которыми

проделать это не способны.

Увы, метафора не только помогает, но и вводит в заблуждение, и тенденция вообра-

жать время как пространственное измерение ведет и к тому и к другому. Например, пред-

ставьте себе, что вы с другом попали наконец-то в новый модный ресторан, где столик при-

ходится заказывать за три месяца. Просмотрев меню, вы поняли, что оба хотите куропатку

под грушевым соусом. Каждый из вас достаточно знаком с правилами хорошего тона, чтобы

знать: сделать два одинаковых заказа в шикарном ресторане – все равно что прийти на зва-

ный обед с карнавальными заячьими ушами. Поэтому вы решаете, что один из вас закажет

куропатку, а другой – суп из стручков бамии с олениной, а потом вы разделите оба блюда…

весьма по-светски. Вы принимаете такое решение не только потому, что не хотите выглядеть

невежей в глазах остальных посетителей, но и потому, что верите – разнообразие придает

жизни остроту. Ей придает остроту, конечно, не только разнообразие, но и оно в том числе.

И действительно, если бы мы решили измерить удовольствие, полученное вами от еды, то,

вероятно, обнаружили бы, что и вы, и ваш друг получили его куда больше, разделив свои

порции, а не съев по целой куропатке.

Но происходит нечто странное, когда эта проблема обретает протяженность во вре-

мени. Вообразите, что на метрдотеля произвел такое сногсшибательное впечатление ваш

элегантный наряд, что он приглашает вас (увы, без вашего друга, который и в самом деле мог

бы одеться поприличнее) приходить в этот ресторан в первый понедельник каждого месяца

в течение всего следующего года и бесплатно наслаждаться изысканной едой за лучшим

столом. Поскольку в кладовых не всегда бывают в наличии нужные ингредиенты, он просит

вас решить сейчас, заранее, что вы будете есть во время каждого из ваших визитов, чтобы

он успел подготовиться и мог побаловать вас желанным блюдом. Вы снова просматриваете

меню. Кролика вы терпеть не можете, к телятине и лазанье равнодушны, но четыре блюда из

списка, полагаете вы, уж точно придутся вам по вкусу: куропатка, суп с олениной, золоти-

стая макрель и ризотто с шафраном. Куропатка на самом деле – ваше любимое блюдо, и вы