И весьма любопытно, каким образом мы делаем их  однозначными – то есть определяем,

которое из многих значений подходит к определенному случаю. Исследования показывают,

что в этом отношении особенно важны  контекст, частота и  свежесть впечатления.

• Рассмотрим  контекст. Слово  bank в английском языке имеет два значения: «место,

где хранятся деньги» и «берег реки». Однако мы никогда не перепутаем смысл двух фраз:  The

boat ran into the bank («Лодка пристала к берегу») и  The robber ran into the bank («Грабитель

ворвался в банк»), поскольку слова «лодка» и «грабитель» предлагают контекст, который и

говорит нам, какое из двух значений слова  bank мы должны выбрать в каждом случае.

• Рассмотрим  частоту. Информацию о том, какое из значений раздражителя следует

принять,  нам  предлагают  прошлые  контакты  с  ним.  Служащий  банка,  например,  скорее

истолкует фразу  Don’t run into the bank («Не входите в банк» или «Не подходите к берегу»)

как запрещение пройти на место службы, а не как совет лодочнику, потому что в течение

дня он слышит слово  bank в его «финансовом» значении гораздо чаще, чем в «речном».

106

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

• Рассмотрим  свежесть. Даже лодочник, скорее всего, поймет фразу  Don’t run into the

bank как относящуюся к финансовому учреждению, а не к речному берегу, если он только что

имел дело с банковским сейфом и финансовое значение слова  bank еще живо в его разуме.

И поскольку я только что говорил о банках, я готов поспорить, что фраза  He put a check in

the box («Он кладет квитанцию в ящик» или «Он ставит галочку в анкете») вызовет у вас

скорее мысленный образ кого-то, кто кладет в коробку клочок бумаги, а не чиркает ручкой

в разграфленном листе.

В отличие от крыс и голубей мы реагируем на значение – и контекст, свежесть и частота

будут тремя факторами, определяющими, какое из значений мы выберем, столкнувшись с

неоднозначным раздражителем. Но существует и еще один фактор, не меньшей важности

и даже более любопытный. Подобно крысам и голубям, каждый из нас имеет свои чаяния,

желания и потребности. Мы не просто созерцаем мир, но вкладываем в него что-то от себя,

и часто  предпочитаем, чтобы неоднозначный раздражитель означал не одну вещь, а другую.

Рассмотрим, к примеру, куб (рис. 18). Этот объект (называющийся кубом Неккера по имени

шведского кристаллографа, который нарисовал его в 1832 г.) неоднозначен изначально, и вы

сможете убедиться в этом сами, посмотрев на него в течение нескольких секунд. Сначала

он покажется вам стоящим на боку, и у вас создастся впечатление, что вы смотрите на куб,

который находится  перед вами. Круглое пятнышко – внутри его, в том месте, где сходятся

задняя и нижняя стороны. Но если вы будете всматриваться достаточно долго, рисунок вне-

запно изменится: куб окажется стоящим на собственной грани, и у вас создастся впечат-

ление, что вы смотрите на куб, находящийся  под вами. Пятнышко теперь разместится на

внешнем правом углу куба. Поскольку рисунок имеет две равно значимых интерпретации,

ваш мозг будет непринужденно резвиться между ними, развлекая вас, пока голова в конце

концов не закружится и вы не упадете. Но что было бы, если бы одно из значений рисунка

показалось вам лучше, чем другое? То есть если бы вы предпочли какую-то одну из интер-

претаций этого объекта? Эксперименты показывают, что в подобных случаях (когда субъ-

ект предпочитает видеть куб в положении перед собой или в положении под собой) желан-

ное положение начинает «выскакивать» гораздо чаще, и мозг упорно видит именно его, не

переключаясь[206]. Другими словами, когда мозг волен интерпретировать раздражитель более

чем одним способом, он склонен делать это так, как ему  хочется, и это означает, что  ваше

предпочтение влияет на интерпретацию раздражителя точно так же, как контекст, све-

жесть и частота.

107

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

Этот феномен не ограничивается интерпретацией причудливых рисунков. Например,

почему вы считаете себя талантливым человеком? (Бросьте! Вы знаете, что это так.) Чтобы

ответить на этот вопрос, исследователи просили одних добровольцев (группе определяю-

щих) дать в письменном виде определение слова «талантливый», а затем, руководствуясь

им, оценить собственный талант[207]. Другим добровольцам (группе неопределяющих) были

выданы определения, сделанные первой группой, чтобы так же, руководствуясь ими, оце-

нить свой талант. Любопытно, что участники первой группы оценили себя как более талант-

ливых. Поскольку им была дана свобода дать такое значение слову «талантливый», какое

захочется, они и определили его  в точности так, как хотели, а именно – в терминах той дея-