Один из героев романа Вольтера «Кандид», учитель «метафизико-теологико-космоло-

нигологии» доктор Панглосс, верил, что живет в лучшем из возможных миров.

«Доказано, – говорил он, – что все таково, каким должно быть; так как

все создано сообразно цели, то все необходимо и создано для наилучшей

цели.  Вот,  заметьте,  носы  были  созданы  для  очков,  потому  мы  и  носим

очки. Ноги, очевидно, назначены для того, чтобы их обувать, вот мы их и

обуваем.  Камни  были  сотворены  для  того,  чтобы  их  тесать  и  строить  из

них замки, и вот монсеньер владеет прекраснейшим замком; у знатнейшего

барона всего края должно быть наилучшее жилище. Свиньи были созданы,

чтобы их ели, – мы едим свинину круглый год. Следовательно, те, которые

109

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

утверждают, что все хорошо, говорят глупость, – нужно говорить, что все к

лучшему»56.

Исследования, которые я описывал, сплошь говорят о том, что люди – неисправимые

панглоссианцы. Существует больше способов думать о переживаниях, чем самих пережи-

ваний, и люди необыкновенно изобретательны, когда им нужно найти лучший из всех воз-

можных способов. И, однако, если это правда, почему же мы все не бродим тогда с широко

распахнутыми глазами и блаженными улыбками на лицах, вознося Господу благодарность

за чудо геморроя и прелесть тещи? Потому что разум наш, может быть, и легковерен, но

он не простачок. Мир  такой,  а мы хотим, чтобы он был  этаким, и наше переживание мира

– каким мы видим его, помним и воображаем – это смесь непреклонной реальности и ком-

фортной иллюзии. Мы не отделяем одно от другого. Если бы мы были вынуждены пережи-

вать мир в точности таким, какой он есть, по утрам мы испытывали бы такую депрессию,

что не могли бы подняться с постели. А если бы мы переживали мир в точности таким,

каким мы хотим его видеть, мы пребывали бы в таком заблуждении, что не могли бы найти

собственные тапочки. Мы смотрим на мир сквозь розовые очки, но нельзя сказать, что они

непрозрачны или ясны. Они не могут быть непрозрачными, потому что нам нужно видеть

мир достаточно хорошо, чтобы действовать в нем – водить вертолеты, выращивать кукурузу,

нянчить детей, – словом, делать все, что необходимо разумным млекопитающим вроде нас

с вами для выживания и преуспевания. Но они не могут быть и ясными, потому что нам

нужен розовый цвет, чтобы побуждать нас  конструировать вертолеты («Я уверен, эта штука

будет летать»),  сажать кукурузу («В этом году будет рекордный урожай») и  терпеть дет-

ские шалости («Зато сколько радости!»). Мы не можем жить без реальности и не можем

жить без иллюзии. Каждое отвечает своей цели, каждое накладывает ограничения на влия-

ние другого, и наше переживание мира – это искусный компромисс между двумя вечными

конкурентами[214].

Вместо  того  чтобы  считать  людей  неисправимыми  панглоссианцами,  нам  лучше

счесть, что у них имеется  психологическая иммунная система, которая защищает разум от

ощущения несчастья почти так же, как  иммунная система защищает тело от болезней57. Эта

метафора очень хороша. Иммунная система, к примеру, должна поддерживать равновесие

между двумя конкурирующими необходимостями – различать и уничтожать чужеродных

захватчиков, таких как вирусы и бактерии, и различать и оберегать клетки самого тела. Если

иммунная система малоактивна, она не сумеет защитить тело от микрохищников, и нас пора-

зит инфекция; но если она гиперактивна, то по ошибке защитит тело от него самого и нас

поразит аутоиммунная болезнь. Здоровая иммунная система уравновешивает обе необходи-

мости и хорошо нас защищает – но не  чересчур хорошо. Аналогичным образом, когда мы

сталкиваемся с болью утраты, отказа, провала, неудачи,  психологическая иммунная система

должна защищать нас не чересчур хорошо (нежелательный результат: «Я – само совершен-

ство, и все против меня»), но в то же время и не упускать возможности защитить достаточно

хорошо (нежелательный результат: «Я – неудачник, и мне следует умереть»).  Здоровая пси-

хологическая иммунная система находит баланс, который позволяет нам не падать духом в

тяжелой ситуации окончательно, но и не примиряться с ней настолько, чтобы не пытаться ее

изменить («Эх, паршиво все получилось, и на душе кошки скребут, но я все-таки сделаю еще

одну попытку»). Нам необходимо быть защищенными – не беззащитными и не обороняю-

56 Вольтер. Кандид // Философские повести. – М.: Правда, 1985. –  Прим. пер.

57 Зигмунд и Анна Фрейд называли это системой «защитных механизмов», и с тех пор почти каждый психолог выска-