вы размышляете, вступить вам в республиканскую партию или стать членом анархической

организации «Против всех организаций, включая и эту». И тем не менее практически этим

мы  и  занимаемся,  когда  ищем  факты,  способные  привести  нас  к  любимым  выводам[217].

Например, когда добровольцам во время исследования сообщили, что у них низкие показа-

тели в тесте на IQ, а затем дали прочесть статьи об этом тесте, те потратили больше времени

на чтение статей, подвергавших сомнению тест, а не одобрявших его[218]. Когда во время

другого исследования добровольцы получили блистательную оценку от проверяющего, они

проявили гораздо больше интереса к информации о нем, в которой содержались похвалы

его компетентности и уму, чем к той, где эти его качества брались под сомнение[219]. Управ-

ляя предоставленной информацией, испытуемые косвенно управляли сделанными относи-

тельно их личности выводами.

Вы наверняка поступали так же. Если, например, вы собирались когда-нибудь купить

новый автомобиль, возможно, вы заметили, что, остановив свой выбор на Honda вместо

Toyota,  вы  начали  внимательно  просматривать  рекламу  этой  машины  в  еженедельниках,

пропуская рекламу конкурента[220]. Если бы это заметил ваш друг и спросил, почему вы так

поступаете, вы, наверное, ответили бы, что попросту хотите узнать больше о той машине,

которую выбрали, а не о ее аналогах. Но выбор слова «узнать» в данном случае кажется

странным, поскольку оно подразумевает все-таки гармоничное приобретение знаний, а то

знание, которое вы приобретаете, читая исключительно рекламу Honda, по меньшей мере

одностороннее. В рекламе содержатся факты, свидетельствующие о преимуществах про-

дукта, который она описывает, а не о его недостатках, и поэтому ваш поиск нового знания

заодно удачно гарантирует, что у вас не будет недостатка в фактах (и  только таких фактах),

которые подтвердят мудрость вашего решения.

Мы выбираем желанные факты не только в журналах, но и в памяти. Например, во

время исследования одним добровольцам показывали данные, говорящие о том, что экстра-

верты имеют выше жалованье и больше продвижений по службе, чем интроверты, а другим –

противоположные данные[221]. После этого их просили вспомнить какие-нибудь характерные

поступки в прошлом, которые помогли бы определить, экстраверты они или интроверты. И

добровольцы из первой группы обычно припоминали случаи, как смело подходили к незна-

комым людям и заговаривали с ними, а добровольцы из второй делились воспоминаниями,

как встречали знакомых, но из робости не решались с ними поздороваться.

Конечно, больше всего подтверждений мудрости наших решений, нашей разносторон-

ней одаренности, нашего искрометного юмора и обаяния мы получаем не из воспоминаний

или журнальной рекламы, а от других людей. Склонность предпочитать информацию, кото-

рая поддерживает наши любимые выводы, особенно сильна, когда дело касается выбора

постоянного дружеского круга. Возможно, вы уже замечали, что никто, кроме Уилта Чем-

берлена58, не выбирает себе друзей и любимых по воле случая. Наоборот, мы тратим кучу

времени и денег, выстраивая свою жизнь таким образом, чтобы даже сомнений не возникало

в том, что мы окружены людьми, которые нас любят и которых любим мы. Поэтому неуди-

вительно, что, когда мы обращаемся к своим знакомым за советом, они обычно поддержи-

вают наши любимые выводы – то ли потому, что разделяют наше мнение, то ли потому, что

58 Американский баскетболист. –  Прим. пер.

112

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

не хотят нас обидеть[222]. А если они и не понимают время от времени, что именно мы хотим

услышать, на этот случай у нас имеется несколько хитроумных способов им помочь.

Исследования, к примеру, показывают, что люди имеют склонность задавать вопросы,

в  которые  заложена  возможность  манипулировать  ответами[223].  Вопрос  «Я  лучше  всех

любовников, которые у тебя были?» довольно опасен, поскольку на него имеется только

один ответ, который сделает нас воистину счастливыми. Зато вопрос «Что тебе больше всего

нравится во мне как в любовнике?» весьма удачен, потому что на него имеется только один

ответ, который сделает нас воистину несчастными. (Или два, если взять в расчет такой: «То

же, что и в Уилте Чемберлене».) Люди интуитивно задают вопросы, на которые наиболее

вероятен тот ответ, который они хотят услышать. И, слыша его, они склонны верить в то,

что навели другого человека на мысль сами, по каковой причине одной из самых популяр-

ных просьб по сей день остается следующая: «Скажи, что ты меня любишь»[224]. Короче

говоря, мы получаем поддержку своих выводов, выслушивая слова, которые вкладываем в