ветствующие определенному стандарту доказательства. Если стандарт этот слишком строг,

тогда ничто и никогда невозможно будет доказать, включая «факт» нашего собственного

существования. А в противном случае все станет доказуемым и равно истинным. Поскольку

нас не удовлетворяют ни нигилизм, ни постмодернизм, мы склонны устанавливать крите-

рий доказательства примерно посередине. Где ему на самом деле следует находиться, точно

никто не знает, но мы знаем: где бы мы его ни установили, мы должны держать его в одном и

том же месте, когда оцениваем и желанные, и нежеланные факты. Было бы несправедливо-

стью со стороны учителей давать студентам, которые им нравятся, задания легче, чем тем,

кто не нравится; со стороны федеральных регулировщиков – требовать, чтобы иностранные

продукты проходили проверку сохранности строже, чем отечественные; и со стороны судей

– настаивать, чтобы защитник находил более убедительные аргументы, чем обвинитель.

И,  однако,  именно  так  мы  и  обращаемся  с  фактами,  не  подтверждающими  желан-

ные для нас выводы. В одном исследовании добровольцев попросили оценить две научных

работы по изучению эффективности смертной казни как сдерживающего преступность фак-

тора[233]. В первом исследовании фигурировали разные штаты (сравнивался уровень пре-

ступности в штатах, где была смертная казнь, с аналогичным уровнем в штатах, где ее не

было). Второе исследование оценивало уровень преступности в отдельном штате (до и после

введения или отмены смертной казни). Для половины добровольцев в первом исследовании

был сделан вывод, что смертная казнь эффективна, а во втором – что неэффективна. Другой

половине добровольцев предложили противоположные выводы. Результаты показали, что

вне зависимости от метода исследования добровольцы выбирали те выводы, которые под-

тверждали их собственные политические взгляды. Если метод сравнения одного штата до

и после введения или отмены смертной казни давал нежелательные выводы, волонтеры тут

же решали, что сравнивать один штат в разные периоды бесполезно, поскольку с течением

времени меняются такие факторы, как занятость населения и доходы. И значит, уровень пре-

114

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

ступности в одно десятилетие (1980-е гг.) не может сравниться с уровнем в следующее деся-

тилетие (1990-е гг.). В случае, когда метод сравнения разных штатов давал неутешительный

вывод, добровольцы моментально заключали: бесполезно сравнивать штаты друг с другом,

поскольку такие факторы, как занятость населения и доходы меняются от региона к региону.

И значит, уровень преступности в одном штате (Алабама) не может сравниваться с уровнем

в другом штате (Массачусетс)59. Очевидно, что добровольцы установили методологический

критерий  выше  для  исследований,  которые  опровергали  их  излюбленные  выводы.  Такой

подход позволяет нам достичь и поддерживать позитивный и достоверный взгляд на самих

себя и свой опыт. Например, добровольцам в одном исследовании сказали, что они очень

хорошо или очень плохо выполнили тест на социальную чувствительность. Затем испытуе-

мым предложили оценить два научных доклада: первый поддерживал достоверность теста, а

второй его опровергал[234]. Волонтеры, которые показали хорошие результаты в тесте, сочли, что поддерживающее тест исследование выполнено со всей научной строгостью (в отличие

от того, что сомневалось в его достоверности). А те добровольцы, что выполнили тест плохо,

оценили оба доклада с точностью до наоборот.

Когда факты бросают вызов нашему любимому выводу, мы рассматриваем их более

тщательно  и  подвергаем  более  строгому  анализу.  Мы  также  требуем  как  можно  больше

таких фактов. Сколько информации понадобилось бы вам, к примеру, чтобы признать, что

некий человек умен? Хватило бы диплома о высшем образовании? Или результатов теста

на IQ? Или вы захотели бы вдобавок узнать, что думали о нем учителя и работодатели? Во

время одного исследования добровольцев просили оценить ум какого-нибудь человека, и

они требовали изрядного количества данных, прежде чем заключить, что он действительно

умен. Но вот что интересно: испытуемые требовали гораздо  больше данных в тех случаях,

когда человек этот был занозой в чувствительном месте, чем когда речь шла о приятном

и доброжелательном весельчаке[235]. Если мы  хотим думать, что кто-то умен, нам хватит

одного рекомендательного письма; но если мы  не хотим считать его таковым, мы потребуем

целую пачку дипломов, тестов и свидетельских показаний. То же самое происходит, когда мы

хотим или не хотим думать что-то о самих себе. Например, добровольцам во время иссле-

дования был предложен медицинский тест, результаты которого предположительно пока-