топая по земле копытом. Когда, например, Остин спрашивал, сколько будет три плюс пять,

Умный Ганс выслушивал вопрос до конца, после чего топал восемь раз и останавливался.

Иногда, вместо того чтобы задать вопрос вслух, Остин писал его на картонке и давал про-

честь Умному Гансу, и тот как будто понимал письменную речь не хуже, чем устную. Он не

всегда отвечал правильно, однако же делал это лучше, чем любой другой обладатель копыт,

и его публичные выступления производили такое сильное впечатление, что вскоре за здо-

ровье Умного Ганса провозглашал тосты весь Берлин. Но в 1904 г. директор Берлинского

психологического института поручил своему студенту, Оскару Пфунгсту, разобраться, в чем

тут дело. Пфунгст заметил, что Умный Ганс обычно давал неправильный ответ, когда Остин

стоял позади коня, а не перед ним, или же в тех случаях, когда Остин сам не знал ответа

на вопрос. Проведя серию экспериментов, умный Пфунгст сумел доказать, что Умный Ганс

и в самом деле умеет читать, – но читал он язык тела своего хозяина. Когда Остин чуть-

чуть наклонялся, Умный Ганс начинал топать, а когда тот выпрямлялся, слегка поворачи-

вал голову или приподнимал бровь, Умный Ганс останавливался. Другими словами, Остин,

чтобы создать иллюзию разумности лошади, попросту подавал ему в нужный момент сиг-

нал начать и перестать топать.

Умный Ганс не был гением. Но и Остин не был мошенником. Он действительно потра-

тил не один год, терпеливо обучая свою лошадь математике и рассказывая ей о мировых

событиях, и был искренне потрясен и обескуражен, узнав, что обманывал самого себя точно

так же, как и остальных. Обман был тонок и эффективен, но совершался неосознанно, и

в этом Остин не уникален. Когда мы предпочитаем желательные факты, замечаем и запо-

минаем их и предъявляем заниженные требования к их достоверности, о своей хитрости

мы знаем обычно не больше, чем Остин – о своей. Мы можем относиться к процессам, с

помощью которых психологическая иммунная система делает свое дело, как к «тактике»

или «стратегии». Но эти термины – с неизбежно сопутствующими им значениями планиро-

вания и обдумывания – не должны заставлять нас оценивать людей как интриганов-мани-

пуляторов, которые сознательно  стараются создать позитивное видение своего пережива-

ния. Наоборот, исследования показывают, что люди  обычно не сознают причины, по которой

делают то или иное[239], но когда их спрашивают о причине, они быстро ее находят[240]. Напри-

мер, когда добровольцы смотрят на экран компьютера, на котором слова появляются всего

на несколько миллисекунд, они не сознают, что видят слова, и не могут даже предполо-

жить, какие слова видели. Но они ощущают их воздействие. Когда мелькало слово «враж-

дебный», добровольцы судили о других людях негативно[241]. Когда мелькало слово «пожи-

лой», они двигались медленно[242]. Когда мелькало слово «глупый», они плохо справлялись

61 Перевод Т. Гнедич. –  Прим. пер.

117

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

с тестами[243]. Когда потом их просили объяснить,  почему они судили, двигались или отве-

чали на вопросы именно так, обнаруживалось следующее: а) они не знали причины; б) они

не говорили: «Не знаю». Вместо этого их мозг быстро рассматривал факты, о которых они

знали («Я медленно двигался»), и предлагал такие же правдоподобные, но ошибочные объ-

яснения, какие могли бы прийти в голову смотревшему на них наблюдателю («Я устал»)[244].

Когда мы подгоняем факты, то сходным образом не сознаем, по какой причине так

поступаем. И это хорошо, потому что  сознательные попытки создать позитивное видение

(«В банкротстве должно быть что-то хорошее, и я не встану с этого стула, пока не пойму, что

именно») содержат семена своего собственного разрушения. Во время одного исследова-

ния добровольцы слушали «Весну священную» Стравинского[245]. Одних попросили просто

слушать музыку, других – слушать ее, сознательно стараясь быть счастливыми. По оконча-

нии прослушивания добровольцы, которые старались быть счастливыми, оказались в  худ-

шем настроении, чем те, которые просто слушали. Почему так? По двум причинам. Пер-

вая – мы способны сознательно создавать позитивное видение своего переживания, когда

сидим  совершенно  неподвижно,  закрыв  глаза,  и  больше  ничего  не  делаем[246].  Но  иссле-

дования показывают, что если мы хоть ненадолго отвлекаемся, эти сознательные попытки

имеют тенденцию неожиданно приводить к обратному результату, и в конце мы испытываем

менее приятные чувства, чем в начале[247]. Вторая причина – сознательные попытки подо-

гнать факты так откровенны, что вызывают у нас чувство неловкости. Конечно, нам  хочется