говорить, а то и провести остаток жизни, соображая не лучше кочана капусты. Вместо этого

следующие двенадцать лет он жил, видел, разговаривал и работал, будучи настолько непохо-

жим на кочан, что неврологи поневоле пришли к выводу – лобная доля значит для человека

так мало, что он вполне может обойтись без нее6. Один психиатр в 1884 г. писал: «Случай

со знаменитым американским ломом показал, что повреждение этой доли не обязательно

сопровождается какими-либо последствиями»[9].

5 Финеас действительно возил за собой лом, куда бы ни ехал, и был бы, наверное, доволен тем, что и лом этот, и его

череп обрели пристанище на постоянной выставке в Гарвардском анатомическом музее. –  Прим. авт.

6 Современные авторы считают случай Гейджа доказательством важности лобной доли, хотя в те времена, когда это

произошло, о нем думали иначе. См.: Macmillan M.B. A Wonderful Journey Through Skull and Brains: The Travels of Mr.

Gage’s Tamping Iron // Brain and Cognition 5: 67–107, 1986. –  Прим. авт.

15

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

Однако психиатр ошибался. В XIX в. знания о функциях мозга базировались в основ-

ном на наблюдении за такими людьми, как Финеас Гейдж, которые пострадали нечаянно

в ходе случайного и неточного неврологического эксперимента, поставленного самой при-

родой. В XX же веке хирурги продолжили дело природы и начали сами ставить экспери-

менты, результаты которых представили функции лобной доли уже совсем в другом свете.

В 1930 г. португальский врач Антониу Эгаш Мониш, искавший способ успокаивать буй-

ных пациентов, страдающих психопатией, узнал о новой хирургической процедуре – фрон-

тальной лоботомии (химическое или механическое повреждение частей лобной доли). Про-

цедуру эту производили над обезьянами, и те, обычно приходившие в ярость, когда с их

кормлением запаздывали, после операции реагировали на подобные задержки с терпеливым

спокойствием. Эгаш Мониш испробовал лоботомию на своих пациентах и обнаружил тот

же успокаивающий эффект (за что и получил в 1949 г. Нобелевскую премию). В следующие

несколько десятилетий хирургические методы были усовершенствованы (операцию стали

делать под местной анестезией при помощи льда), и нежелательных побочных эффектов

(таких как снижение интеллекта и мочеиспускание во сне) стало меньше. Повреждение лоб-

ной доли превратилось в обычный способ лечения в случаях депрессии и тревожности, не

поддававшихся другим видам терапии[10]. Вопреки представлениям, принятым среди меди-

ков в предыдущем веке, выяснилось, что разница между наличием и отсутствием лобной

доли все же есть. И сказывалась она в том, что без лобной доли людям жилось как будто

лучше.Но пока одни врачи расхваливали преимущества отсутствия лобной доли, другие обна-

ружили его недостатки. Пациенты с поврежденной лобной долей чаще всего легко справля-

16

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

лись с тестами, касающимися памяти и умственных способностей, но испытывали изрядные

затруднения с любыми, даже самыми простыми, задачами, в которые входило планирование.

Например, их ставили в тупик головоломки, решение которых предполагает обдумывание

серии ходов[11]. И подобные затруднения наблюдались не только в лабораторных условиях.

Эти пациенты в обычных ситуациях держались вполне уверенно, могли поддержать свет-

скую беседу о цвете штор и выпить чай, не облившись, но были не в состоянии сказать, чем

станут заниматься вечером того же дня. Суммируя научные данные по этому вопросу, извест-

ный ученый заключил: «Ни об одном префронтальном симптоме не сообщается с таким

постоянством, как о неспособности планировать… Этот симптом представляется свойствен-

ным исключительно дисфункции префронтальной коры головного мозга… [и] не связан с

клиническим повреждением любой другой нейронной структуры»[12].

Итак, на основе этих двух наблюдений – что повреждение определенных частей лоб-

ной  доли  успокаивает  людей,  но  также  лишает  их  способности  планировать,  –  можно

сделать, похоже, один-единственный вывод. Какова концептуальная связь между  тревож-

ностью и  планированием? Их объединяет, конечно же, размышление о будущем. Мы трево-

жимся, когда предвидим какие-то неприятные события, и строим планы, представляя себе,

к каким результатам приведут со временем наши действия. При планировании необходимо

заглядывать  в  будущее,  а  тревожность  –  одна  из  возможных  реакций,  возникающих  при

этом[13]. Тот факт, что повреждение одной только лобной доли неизбежно ухудшает способ-

ность планирования, одновременно уменьшая тревожность, говорит о том, что лобная доля