поезда в метро, вообразить, какие чувства они испытали бы, если бы в этот день не успели

сесть на поезд[281]. Прежде чем предсказать это, некоторых испытуемых (группу просто вспо-

минающих) просили припомнить и описать какой-нибудь случай, когда они опоздали на

поезд. А других (группу вспоминающих худшее) просили припомнить наихудший случай,

когда это произошло. Результаты показали, что случаи, которые припоминали люди из пер-

вой группы, были такими же драматичными, как и случаи, которые припоминали испытуе-

мые из второй. Другими словами, когда люди думали об опоздании на поезд, им на ум при-

ходили только самые ужасные опоздания, имевшие тяжкие последствия («Я услышал, что

поезд приближается, и побежал, чтобы успеть. Но тут споткнулся и налетел на парня, кото-

рый торговал зонтиками, в результате чего опоздал на собеседование на целых полчаса, и

на работу взяли другого человека»). Большинство опозданий на поезд вполне заурядны и

быстро забываются, запоминаются же обычно самые незаурядные случаи.

Какое отношение имеет это к предсказанию наших будущих эмоций, спросите вы?

Слова на букву «К» приходят на ум быстро потому, что так выстроены наши мысленные

словари, а не потому, что их слишком много. И воспоминания о еле движущихся очередях

приходят на ум быстро потому, что мы обращаем на них внимание, а не потому, что их

слишком много. Но поскольку мы не знаем  истинных причин, по которым воспоминания о

них приходят быстро, мы ошибочно заключаем, что их гораздо больше, чем есть на самом

деле. Сходным образом, драматичные случаи с опозданием на поезд вспоминаются быстро

не потому, что они часты, а потому, что  редки. Но поскольку мы не знаем  истинных причин,

по которым эти драматичные случаи вспоминаются быстро, мы ошибочно заключаем, что

они случаются чаще, чем есть на самом деле. И действительно, когда пассажиров просили

предсказать, какие чувства они испытают, опоздав на поезд  сегодня, они ошибочно ожи-

дали, что переживание будет гораздо более неприятным, чем оно наверняка было бы.

Эта тенденция вспоминать и полагаться на необычные примеры – одна из причин, по

которым мы так часто повторяем свои ошибки. Когда мы думаем о последнем отпуске, про-

веденном в кругу семьи, то вспоминаем не все двухнедельное путешествие по Айдахо –

таким, каким оно было. Вместо этого быстрее всего и самым естественным образом на ум

приходит воспоминание о том субботнем дне, когда мы отправились с детьми на верховую

прогулку, взобрались на гребень горы и увидели под собой прекрасную долину и зеркаль-

ную ленту реки, сверкающую на солнце. Воздух был свеж и чист, деревья – неподвижны.

Дети вдруг перестали препираться и замерли в седлах. Кто-то тихо сказал: «Ого!» Все улыб-

нулись друг другу, и это мгновение сохранилось в памяти как сильнейшее впечатление всего

отпуска. Поэтому-то оно и приходит на ум мгновенно. Но если мы, планируя следующий

отпуск, положимся на это воспоминание, но не учтем, что поездкой в целом были разоча-

рованы, то рискуем в будущем году оказаться на той же переполненной родственниками

лесной стоянке, питаться теми же черствыми бутербродами, терпеть укусы тех же кошмар-

ных муравьев и удивляться, почему прошлая поездка нас ничему не научила. Поскольку мы

обычно запоминаем самые лучшие и самые худшие события вместо самых распространен-

ных и вероятных, то богатство опыта, которым восхищается молодежь, чистые дивиденды

приносит не всегда.

134

Д.  Гилберт.  «Спотыкаясь о счастье»

 

Все хорошо

 

Недавно я поспорил с женой, которая заявила, будто мне нравится фильм «Список

Шиндлера». Уточняю: она не говорила, что мне этот фильм  мог бы понравиться или  дол-

жен понравиться. Она утверждала, что он мне  понравился, когда мы посмотрели его вме-

сте в 1993 г. Это задело меня как совершеннейшая неправда. Я могу ошибаться насчет мно-

гих вещей, но уж насчет чего не ошибусь, так это насчет своих предпочтений. И «Список

Шиндлера» мне не нравится, что я и говорил всем и каждому на протяжении последних

десяти лет. Но жена сказала, что я ошибаюсь, а я как ученый обязан проверять любую гипо-

тезу. Поэтому мы взяли в прокате «Список Шиндлера», посмотрели его снова, и резуль-

таты эксперимента недвусмысленно подтвердили, кто был прав. Мы оба. Жена была права,

потому что фильм действительно полностью меня захватил – на первые двести минут. Но я

был прав тоже, потому что в конце произошло нечто ужасное. Я мог бы сохранить прекрас-

ное воспоминание о фильме, но режиссер Стивен Спилберг закончил его сценой, в которой

появляются реальные люди, бывшие прототипами персонажей, и начинают чествовать глав-