В какой-то момент всё резко прекратилось — враги, тяжело дыша, вытирая кровь и пот, откатились в разные стороны, выставив руки с кинжалами и ножами, и держа друг друга на расстоянии. Те, у кого не было острого, из-за их спин посылали страшные проклятья на головы противоположного лагеря.

Но, кто-то видно сообщил главным, и через широкие двери стали врываться солдаты, раздавая удары направо и налево, отчего вновь начался хаос. Предвидя опасность, Лемк скинул окровавленный нож под ноги. Ветераны, как волна мусор, заставили всех выместись во двор. Те, кто мог идти, заковыляли вслед за всеми. В их казарме остались лишь десяток тел, половина которых ещё тряслась. Несколько десятков одоспешенных солдат построили их на площади в несколько шеренг, прошлись, обыскивая по рядам. Нескольких человек, у которых были найдены ножи и сами они имели следы крови на одежде, вытолкали в группу отдельно.

Пока это всё происходило, прибыл хартуларий, местный главный начальник, Пётр Гарид, которого за неполный месяц они видели несколько раз и мельком. Он считался главным над всеми новобранцами, так как формирующийся лагерь находился на территории города. Вместе с ним прибыл Хорхе Мартинес де Лара, четырнадцатилетний парень, сын вице-короля Неаполя, считающийся вторым человеком, главный над всеми иностранными «добровольцами». За его правым плечом возвышался Никколо да Мартони, человек его отца, молодой, но уже ветеран Фландрской кампании. Вот он и являлся фактическим главой лагеря. Зная итальянский и испанский языки, ему их было достаточно для того, чтобы отдать необходимые приказы как своим, так и чужим сержантам, младшим офицерам, а также присутствующим комитам ромеев.

Хартуларий Гарид, разительно отличавшийся по внешнему виду от строгих костюмов испанцев, блестя золотой вышивкой на солнце, прошёлся вдоль строя замерших новобранцев, сопровождаемый несколькими разнаряженными молодыми людьми и не торопясь подошёл к Мартинесу де Лара и да Мартони, обратившись ко второму на староимперском:

— Мой любезный друг, я вижу, что здесь произошло ужасное преступление. Хвала Господу Богу, что я оказался рядом и успел приказать пресечь творившееся убийство. Но также я вижу, что тут замешаны и ваши соотечественники. Поэтому я доверяю разбирательство этого дела в ваши руки, будучи абсолютно уверенным, что вы наведёте должный порядок, который будет соблюдаться и впредь.

Может оно сказано было и не совсем так, но Теодор, замерший в первом ряду, в силу своих куцых нахватавшихся знаний уложивший в своей голове эту речь как-то так.

Раскланявшись с хартуларием и уверив, что всё непременно будет сделано в лучшем виде, испанцы обменялись ещё фразами на итальянском:

— Никколо, этот ромей хочет чтобы мы сами тут разобрались, да? Что мы будем делать?

— Да, мой господин. Начальник лагеря хочет, чтобы как и до этого, он не касался никаких вопросов. А делать мы будем самую полезную вещь для восстановления дисциплины — вешать!

Услыхав последнее слово, «аппендере», пара сотен слегка заволновалась, выйдя из лёгкого ступора, возникшим при виде такого количества знатных людей. Но да Мартони, к которому младшие чины обращались «мой капитан» вышел вперёд и начал медленно выговаривать:

— Я раньше не представлялся вам, поэтому сделаю это сейчас. Я капитан Никколо да Мартони, офицер великой и непобедимой армии Его Величества короля Испании Филиппа Третьего. Вы все явились сюда, так или иначе добровольно, чтобы стать воинами, солдатами, которые будут защитниками нашей святой веры. Отрадно видеть, что вы не боитесь вида крови и вы жаждете её проливать. Печально, что это кровь ваших товарищей, которые в будущем могли бы прикрыть вас от меча сарацин. Поверьте, у вас будет ещё немало способов отдать свою жизнь. Вы должны понимать, что тех, кто убивает моих солдат и вас, которые этими солдатами только готовятся стать, я считаю своими врагами. А к своим врагам я отношусь без всякого снисхождения.

По его команде солдаты вытащили тела из казармы. Шестерых испустивших дух и четверых ещё живых. Своего заколотого противника Теодор среди тел тоже признал. Пока того тащили, за ним оставался широкий след почти чёрной крови. Капитан продолжил:

— Я буду считать этих неудачников, — он ткнул в стоявших отдельной группой новобранцев — пойманными на мете преступления. И отнесусь к ним так, как следует относиться к преступникам. Надеюсь, вы перестанете убивать друг друга. Если нет, то я буду вешать оставшихся до тех пор, пока вы все не кончитесь. Возможно сейчас кто-то меня не понимает, но по вашим лицам я вижу, что хватает знающих людей, вы доведёте до своих товарищей то, что я сказал.

После чего развернулся, отдал ещё несколько команд и ушёл.