Ипсала была пройдена, сдавшись без боя войску, которое, взяв с города контрибуцию, не останавливаясь шло дальше. И сейчас отряд всадников находился у города Дидимотихон, бывшим когда-то местом летного отдыха императоров из-за красот природы. Возле города было построено множество вилл и мест отдыха придворных вельмож. Цены на жильё в самом городе не уступали ценам в столице. После прихода орд исмаилитов, этот город, не имеющий стен, сдался на их милость. Причем ряд высокопоставленных комитов перешла на службу к султану, отчего по названию города всех ромейско/греческих сторонников сарацин стали называть «димотами». И количество димотов со временем росло, чем чаще терпели поражение правители ромеев. Многие из них перенимали религию захватчиков, становясь верными исмаилитами, во многом чтобы не терять свои богатства и доступ к власти. Что говорить, если даже члены правящей династии не раз сбегали, по тем или иным причинам.

Именно где-то здесь были сформированы первые части мартолов, набранные из бывших ромеев и греков отряды, которые помогали с тех пор султанам во многих кампаниях. До недавних пор именно из них предпочитали держать гарнизоны в завоеванных в последние времена землях сербов, хорватов, штирийцев, Унгории, Буджака. Их даже сами сарацины называли «низам» — истинные солдаты. Получая значительную плату, пользуясь рядом льгот, которые не всегда были даже у простых сарацин, им было неважно против кого воевать — с исмаилитами ли, с мессианами запада или ортодоксами, которыми продолжали себя считать. Но пара затяжных войн на западе привела к тому, что ряд льгот им отменили, и вместо того, чтобы поддерживать порядок, они порой сами становились теми, с кем им подлежало бороться — «клефтами», то есть местными горными разбойниками.

Но времена идут, город потерял прежнее значение. Обитатели этих мест умерли, переехали в другие места и за их белокаменными особняками, являвшимися когда-то образцами красоты, перестали смотреть. Они хирели, старели, рушились от времени. Их растаскивали крестьяне на строительство своих построек. И только порой среди травы или густых кустарников выглядывали края белоснежных колонн, обвитых плющом, конские копыта стучали по мраморным плитам, и порой виднелись затейливые рисунки, выложенные цветными камнями.

Солнце прошло свой зенит, когда Паск отослал десяток всадников с ещё одним декархом по обнаружившейся в начавшемся негустом светлом лесу тропе, с целью проверить, что там. Если ничего интересного не встретят, то пусть поворачивают назад, чтобы к ночи быть в расположении, а их не ждать. Сам же с оставшимися всадниками и Лемком проследовал далее. Отряд всадников свернул на тропинку практически неслышно, так как копыта коней ступали на слой мха и листьев, лишь порой позвякивая сбруёй. Порой в кустах пробегали кабаны, зайцы безбоязненно выходили на тропу, рассматривая людей в странной одежде. Паск приказал нескольким стрелкам держать фитили подожжёнными, на случай если кабанчик или косуля решат выглянуть навстречу всадникам.

Примерно через полчаса один из солдат, в заломленной на затылок шапке, державшейся будто приклеенная, обратился к протодекарху, пользуясь тем, что тот свободно сносил панибратское отношение:

— Паск, а Паск, жрать уже что-то охота. Может остановимся, а?

— Нам надо ещё пройти этот лесок, а там дальше повернём назад и в лагере уже полноценно поедим, если никого не подстрелим.

— Так уже полдня крошки во рту не было! Мы же сдохнем так до вечера! — присоединились остальные.

В притороченных сумах были припасены лепёшки, вяленое мясо, сыр, фляга с разведённым вином.

— Ладно, обжоры, найдём сейчас удобное место и остановимся. Если приметите какие развалины, то дайте знать. Там порой хоть стены есть. Эй, Раду, ты впереди держись!

Названный солдат был когда-то пастухом и был довольно неплохим охотником.

Продолжили путь ещё немного, пока не выбрались на крохотную полянку, с одного края которой оказались мы, а на другом — полуразвалившаяся вилла времён старой империи, позади которой начинался тёмный хвойный лес. Но там были не только руины. Вернее, не совсем руины.

Несколько расседланных лошадей были привязаны у одного из обломков здания. Рядом лежали сумы и мешки. Чуть дальше, прислонённые к кладке из белого камня стояли ряд мушкетов.

А на ромеев, медленно выезжающих с тропы один за другим, недоуменно смотрели несколько человек в сине-оранжевых одеждах, в широких шароварах и тюрбанах на голове, сидящих на обломках колонн и стоящих у небольшого костерка.

Несколько секунд две стороны глазели друг на друга, пока кто-то не крикнул что-то неразборчивое и всё завертелось. Сарацины бросились к оружию, а потом обратно к костру, поджигая свои фитили.

Паск кричал, указывая в сторону более малочисленных врагов:

— Вперёд! Рубите их! Стреляйте и колите!

Кто-то начал спешиваться, а кто-то, не дожидаясь выпалил из аркебузы с седла. Ближайшие кони вскинулись, встали на дыбы, а горе стрелок вылетел из седла вместе с ещё одним товарищем.

Теодор спрыгнул с седла, отпрыгнув от обезумевшей лошади, а сам начал дрожащими от возбуждения руками готовить аркебузу к выстрелу — вдел фитиль, прицелился в стоявших группой врагов и выстрелил. Брызнули искры, вырвавшийся дым на время скрыл результат огня.

С той стороны так же раздались выстрелы, и пара стрелков, пронзённые пулями, упали.